Папа ушел

– Ты смеешься? – молодой неподдельно поднял брови. – Какая молодость, спустя столько лет бессмертия?

– Тише-тише, – старый испуганно прикрыл глаза. – Мы не должны говорить об этом вслух.

– Слушай, ты вообще понимаешь, о чем мы? – молодой отбросил со звоном вилку и нож. – Во-первых, здесь никто не понимает по-русски, кроме этого петуха.

– А во-вторых? – прищурился старый.

– А во-вторых, мой старый друг, – молодой многозначительно поднял указательный палец. – Ну, скажи кто, кроме нас, знает что-либо о проблемах бессмертия больше, чем мы с тобой?

– Пожалуй, никто, – невольно оглядываясь по сторонам, ответил старый. – Хотя, кто знает?

– Я знаю, – радостно подытожил молодой.

– Что?

– Кто знает, – ухмыльнулся он.

– Ну, и кто? – поинтересовался старый.

– Он, – многозначительно произнес молодой, указывая пальцем вверх.

– Он? – старый пьяно прищурился.

– Ну да, – горячо зашептал молодой, придвинувшись к нему всем стулом. – Ведь он видит все!

– Это предрассудки, – подытожил старый. – Тебе ли об этом не знать?

– Да знаю я, знаю, – скороговоркой зачастил молодой. – Но, послушай…

– Да слушаю я, – умиротворяющим жестом попытался успокоить тот его. – По-моему, тебе хватит.

– Чего хватит? – запальчиво возразил молодой. – Гарсон! Еще бутылку!

– Не шуми, – попытался успокоить его старый. – Тебе еще работать сегодня.

– Да пошли они все… – махнул рукой молодой. – Все равно никто не оценит. Бардак.

– Ты чего? – удивился старый. – Бунтовать вздумал через столько лет?

– А что я? – пустил слезу молодой. – Столько лет работаю, без выходных и проходных – и все насмарку. А ты уже сегодня будешь там…

– Успокойся, – старый откинул от себя вилку с ножом. – Ты же не кто-нибудь…

– А кто я? – обиженно протянул молодой. – Подающий надежды на быстрое освобождение, а что в итоге?

– А сколько тебе осталось? – спросил его старый, закуривая.

– Еще четыре, – ответил молодой, щелкнув пальцами.

– Слушай, сколько ты будешь щелкать? – удивился ему старый.

– Сколько надо, столько буду, – опять обиделся молодой. – Ведь это ты меня пригласил.

– Ладно-ладно, – попытался утихомирить его старый. – Вечер перестает быть томным.

– Чего-то еще? – вездесущий официант угодливо склонился над их столиком.

– Скажи-ка, любезный, – нараспев произнес молодой. – А есть у вас настоящие кубинские сигары?

– Как не быть, – ответил тот на иврите. – Лучшие сигары прямо из острова Свободы.

– Сделано в Палестине, – пробормотал старый по-русски, как бы про себя.

Раскурив толстую сигару, молодой сделал глубокий выдох.

– Кайф! – откинулся он на спинку стула. – Хороший табак.

– Ты чего пришел сюда?

– Видишь парочку напротив? – старый прищурился от дыма.

– Вижу, – молодой напрягся.

– Я его заберу, – старый громко стукнул пустым стаканом по столу.

– Почему его?

– Он нарушил заповеди.

– Какие?

– Не прелюбодействуй.

За соседним столиком мужчина подавился маслиной, попавшей в дыхательные пути. Молодая девушка громко кричала, призывая в помощь окружающих ее людей. Врачи приехали поздно.

– Пойдем, старик, – старый похлопал его по плечу. – Пора.

– Я же ничего плохого не сделал, – голос был слабым и дребезжащим.

– Пойдем со мной, – старый постарался быть убедительным. – Там решат.

ШЕШ-БЕШ

– Что ты хочешь?

Она падала на пол, пытаясь подняться.  Ее голое тело билось о стены, зубы пытались укусить его. Сделать ему больно. Пару раз ей удалось. Щека и плечо у него горели волдырями  ее укусов.

– Мне больно!  – он попытался отстранить ее.

– Прости меня,  – она шептала сквозь пьяную мглу.  – Мне плохо. Меня тошнит.

– Ти-ише-е,   – как удав на кролика,  он воздействовал на нее  тембром своего голоса.

И он это прекрасно знал. Пытался ее успокоить, бормоча несуразности. Любые. Только бы ушла боль… Боль, которая преследовала ее последние месяцы. Не душевная. А физическая, разрывающая на две половины тело . На здоровую,  которая хотела его тела. И больную, которая тоже хотела его тела, но не могла. Хотя, от этого становилось не легче…

– Давай сегодня напьемся,   – он открыл меню. – Почему-то, именно сегодня такое настроение.

– Давай, – заинтересованно произнесла она. – Может быть, ты сегодня расскажешь мне, за что ты так любишь меня.

– Чего это ты так решила? – он преувеличенно заинтересованно  пролистывал меню.

– Слушай, – она раздраженно хлопнула книжкой. – Любят не за что-то,  а вопреки всему.

Он скривился, кивая головой.

Официантка, привлеченная громкой ссорой, с подобострастной улыбкой подбежала к столу.

– Вы уже выбрали? – улыбнулась она дежурной улыбкой.

– Дайте нам литр домашнего вина,  – раздраженно начал он. – И два шашлыка.

– Вы знаете, что при заказе литра вина, вы должны три раза бросить кости, – она стояла, качаясь над столом.

И что? – он криво усмехнулся.

– Если выпадет шеш-беш, то есть шесть-пять, – она лукаво улыбнулась. – То вы получите литр вина бесплатно.

– Давай попробуем, – она доверчиво заглянула в его глаза.

– Давай, – он бросил кости. Выпало 5-1.

Ей, в принципе, было все равно. Она знала, что ей осталось меньше недели. Болезнь, поедающая ее внутренности, была беспощадна и равнодушна к тому, выиграют они или нет.