Папа ушел

– Теперь, давай ты, – он протянул ей стаканчик с костями.

Она тряханула хорошенько. 4-3.

Оставалась еще одна попытка. Он собрался. 2-5.

Вообще мимо.

– Не думай об этом, – она ласково накрыла его руку.

– А я и не парюсь,  – он ободряюще успокоил ее.

Официантка ушла, пожелав удачи в следующий раз.

– Видишь, нам не повезло, – она выпила пол-бокала.

– Слушай, Вера, – он закурил, красиво выдувая дым в сторону. – Ты не будешь против, если я расскажу тебе о своем прошлом?

Официантка, заменившая пепельницу, принесла еще литр вина. Вместе с мороженым.

Следом за ней пришел официант со стаканчиком,  в котором прятались кости.

Он, потрясывая стакан, выбросил камушки. 6-5. Шеш-беш.

– Поздравляем вас, – закивали официантки. – Заберете с собой?

– Да, – она сложила в сумочку все свои карты.

Всю дорогу домой они целовались в метро. И пили этот литр. Вино, доставшееся бесплатно, будоражило кровь. Они выходили на каждой остановке, целовались, забывая обо всем, и пили вино, завернутое в полупрозрачный пакет.

– Боже, как мне больно! – она падала навзничь в вагоне метро.

– Веруня, что мне делать, – он растерялся, как вчерашний школьник. – Я вызову скорую?

– Не надо скорую, – прошептала она. – Сейчас  станет легче.

Потом ей стало плохо.

Очень.

Не то, чтобы он думал, что ему делать?

Он просто не знал.

Она корчилась на полу.

Он поднимал ее.

Тянул в туалет.

Думал, что ей плохо от вина.

Она вяло сопротивлялась.

Говорила о том, что ее просто тошнит.

Он тянул и тянул ее.

Пытался облегчить страдания.

Пытался представить себя ее ангелом-хранителем.

Почему она не сказала?

Почему?

Потому что…

Был бы нормальным мужиком,  я не знаю, поцеловал бы, обнял, зная, что…

Она…

Такая разная…

Для всех.

Во время операции чаша весов склонялась то в ту, то в иную сторону. Сестра, то и дело, вытирала пот со лба хирурга.

– Вроде вытянули? – доктор устало снял маску.

– Везучая, – подытожила сестра. – Наверное, в спортлото везло? В прошлой жизни.

ИОСИФ ВИССАРИОНОВИЧ

Тифлисская губерния. Город Гори. 1893 год.

– Джугашвили, почему ты избил Жванию? – голос духовного наставника, казалось, доносится издалека.

– Простите, отец мой, – склонив рыжую голову, подросток смиренно, и в то же время дерзко, взглянул прямо в глаза духовнику.

Москва. Кремль. 1941 год.

– Эвакуация? – желтые от трубки пальцы нервно стучали по столу. – Даже не смейте думать об этом! Стянуть все силы на оборону Москвы! Потеряем Москву – потеряем всё!

Ближняя дача. 1 марта 1953 года.

– Иосиф Виссарионович, что с вами? – Лозгачев пытался понять, вспотев, жив Сталин или нет. Припал к груди, пытаясь услышать пульс…

Бетельгейзе. Звезда в созвездии Ориона. 2010 год по земному летоисчислению.

Трое зеленых маленьких существ, населяющих планету, склонились над Четвертым, пытаясь привести его в чувство. Они обменивались между собой курлыкающими звуками, выражающими явную тревогу.

– Как он? – спросил Главный.

– Вроде дышит, – предположил Косоглазый.

– Помогите мне, – Толстый протянул левое щупальце.

Лежащий без сознания Четвертый глубоко вздохнул, и открыл огромные глаза.

– Где я? – прошептал он.

– Дома, – коротко хохотнул Косоглазый. – Вот тебя зацепило.

– Что это было? – Четвертый попытался подняться.

– Это, брат, такая трава, – философски заметил Главный. – Не надо было столько курить.

– А что ты видел? – полюбопытствовал Толстый.

– А сколько времени я отсутствовал? – вопросом на вопрос ответил Четвертый.

– Ну, минут пятнадцать, – предположил Косоглазый.

– Да-а, – Четвертый встряхнулся. – Я был на маленькой планете, объятой распрями, войнами и нелюбовью существ, населяющих ее друг к другу.

– И кем ты там был? – Главный придвинулся ближе.

– Верховным главнокомандующим одной из сторон, – Четвертый потянулся к сосуду с водой. – Прожил его жизнь. С рождения и до смерти.

– Круто, – Толстый сворачивал самокрутку. – Сейчас я попробую.

– Хорошая трава, – подытожил Косоглазый. – Эдмунд не обманул.

СПЕРМАТОЗОИД

– Ты лучший!

– Издеваешься?

– Пошел ты…

Было холодно. Из форточки дуло.

– Я люблю тебя.

Он повернулся к ней. Подтянул одеяло на себя.

– Замерзла?

– Ты, как печка, всегда горячий.

– Лучший из всех, что были до меня? – он прижался небритой щекой к ее груди.

– Нет.

– Что нет?

– Не лучший из всех, – она нежно скользила губами по его ладони. – Единственный. Единственный из всех моих мужчин, которого я так люблю.

– Как так? – он приподнялся на локте.

– Так, – она старалась в темноте заглянуть в его глаза, такие разные при разном освещении. – Безумно, безоглядно…

– Ахматова? – неуклюже попытался сострить он.

– Бродский, – улыбнулась она.

В параллельном мире маленький безымянный сперматозоид, преодолевая многочисленные препятствия, пытался, как мог, достигнуть цели своей жизни – яйцеклетки. Он боролся не за себя, а за их счастье. Из последних сил, собравшись, он преодолел последний рубеж, и слился в экстазе с конечной целью своего путешествия.

– Йес, – пробормотал сперматозоид.

– Вот ты и дома, – прошептала яйцеклетка в ответ.

– Смотри, какой большой! – бабушка подняла ребенка на вытянутых руках, любуясь им в лучах заходящего солнца.

МАЙДАН