Папа Жора

Я неспешно прогуливался по бетонному пирсу, огороженному по краям невысоким железным забором. Рыбаки забрасывали в воду спиннинги. Возле них, на газетах и целлофановых пакетах, лежали кусочки порезанной рыбы и крабы с расколотыми панцирями, которых использовали для наживки.

Мальчуган лет пяти, в красной курточке, забросив в рот конфету, сел на корточки и внимательнейшим образом изучал только что пойманную рыбаком сельдь. Рыба прыгала на бетоне, и ее морда от пораненных крючком губ быстро покрывалась кровью.

– Мама, смотри, она дышит! Она раскрывает жабры! – изумлялся ребенок, касаясь рыбы пальчиком.

– Да, мой родной, – стоявшая рядом молодая мама наклонилась, чтобы обнять и поцеловать сына.

Но тот «по-мужски» уклонился от поцелуя:

– Мама, не мешай. Ты что, не видишь, что я занят рыбой?

Хорошая жизнь у этого мальчугана... Мне вдруг захотелось вот так – стоять на пирсе, чтобы летали над водой беспокойные чайки, чтобы неслись тучи, а из порта уходили в океан лайнеры. И чтобы мой сынишка – сидел рядом на корточках, разглядывая жирную сельдь, трогал ее раскрытые жабры, ее окровавленный рот, смотрел, как она прыгает на бетоне, сверкая чешуей...

На миг я словно увидел свое будущее: и сына увидел, и себя – имеющего семью, специальность, любимую работу...

Дунул ветер. Зашелестели пакеты, захлопали полы рыбацких плащей. Улетела с пирса конфетная обертка. А с нею – и мое случайное, сладкое видение, потонуло в темной, хлюпающей воде.

                                                                  ххх

– Только по существу, только по делу! Никаких гипотез, никаких догадок. Говори только то, что известно наверняка, – наставляла меня Джен, готовя к этому совещанию.

Надо сказать, она тоже немного перетрухнула: все-таки я проходил интернатуру под ее непосредственным руководством, за мои ошибки она как супервайзер тоже отвечала.

– О`кей, все сделаю, как ты советуешь.

...В торце стола восседал заведующий Ричард Грубер, в черном костюме. Как судья. Собравшиеся врачи, расположившись в креслах, приготовились слушать мою презентацию. 

Раскладывая перед собой бумаги, я украдкой покосился на стеклянную стену напротив, отделяющую зал заседаний от коридора.

– Итак, вот история больного: ранее, в России, Иван Н. был хирургом. Он завидовал своему брату – успешному бизнесмену, владельцу автомастерской… трагический инцидент во время операции… мучился угрызениями совести… развилась тяжелая депрессия…

Все это я говорил по памяти, изредка поглядывая на лист бумаги, который держал в руках. И вдруг... за стеклянной стеной напротив... Нет, не он. Показалось. – По коридору медленно прошел мужчина в сером потасканном пальто, взлохмаченный.

Все они – сумасшедшие, чем-то похожи друг на друга: расхристанные, неухоженные. Блуждают, как тени, по коридорам городских клиник и госпиталей…

Приступили к обсуждению. Первым делом, моих американских коллег заинтересовала не любовная, а финансовая сторона. Им показалось весьма странным, даже неправдоподобным, что Иван-хирург завидовал успеху брата-владельца автомастерской. Разве такое возможно?

Зарплата хирурга в Америке исчисляется шестизначными цифрами, в сотнях тысяч долларов. Это – у обычных, рядовых. Про светил хирургии и упоминать не будем. Многие американские хирурги часто выступают в прессе, ведут свои радио- и телепередачи, имеют положение в обществе. А владелец автомастерской? – Мелкий хозяйчик в промасленном комбинезоне. Приварить трубу глушителя. Заклеить пробитую камеру колеса.

Обратились к одному психиатру, из России. Она хоть и приехала в Штаты давно, но отношения с бывшими российскими коллегами поддерживала. Подтвердила: да, всё правда, – в России такое возможно. Тем более, когда речь идет не о Москве или Санкт-Петербурге. Если средний хирург обычной областной больницы сложит вместе свою зарплату и деньги, полученные им в качестве взяток, то все равно до уровня владельца хорошей автомастерской вряд ли дотянет.

Эта информация вызвала настолько живой интерес, что о горемычном Иване ненадолго позабыли. Не могли успокоиться американские врачи, недоуменно пожимали плечами. И, наверное, лишний раз порадовались тому, что родились в Америке...

Затем Ричард Грубер направил обсуждение в нужное русло… 

Я вяло отвечал на вопросы, путался в ответах. Непонятная апатия овладела мной. Джен, заметив у меня неожиданный упадок духа, пыталась заступиться за своего подопечного. Но – куда там! Посыпались замечания: что в работе с Иваном я делал не так, чего недоглядел и недопонял.

– Зато какое терпение потребовалось от Германа в работе с этим пациентом! – Джен расточала похвалы в мой адрес. – Расскажите, Герман, как вам удалось распутать темный клубок души этого больного. Герман, что с вами?

– Мне нужно выйти, срочный звонок, – я поднял в руке свой мобильник. И, не дожидаясь ничьего разрешения, направился к двери.