Папа Жора

...В коридоре – Иван! Он был без шапки, в ношенном клетчатом пальто, в котором я видел его в последний раз, в церкви. Иван широко улыбнулся, не раскрывая губ. Я всегда поражался этой его способности – широко улыбаться, не размыкая губ. Лицо его было свежевыбрито, правда, небрежно, на краях широких скул темнели островки щетины.

– Выпустили... Вот как... – промолвил он.

Не успел он закончить, как я схватил его за пальто и потащил за собой по коридору. Он не сопротивлялся, покорно шел, вернее, волочился. Мы очутились у двери какого-то кабинета, неподалеку от лифта. Там, в углу под потолком, висела видеокамера.

– Ч-черт! – я потянул Ивана еще дальше, в тупиковый узенький коридорчик. Достал из кармана две скомканные двадцатидолларовые купюры. – Я знаю, знаю, что ты – убийца! Но я никому не скажу об этом. А теперь – бери деньги и уходи. Уходи...

Иван ошарашено таращился на меня. Увидев в моих руках деньги, отклонился. Не мог понять, что происходит. Затем, по-видимому, какая-то догадка осенила его. Лицо его искривилось. С невыразимым презрением он посмотрел на меня. Попятился назад, прикрывая лицо руками, будто его ударили наотмашь. Повернулся и бросился прочь...

….....…...............................................................................................................................

...– Что ж, коллеги, пора закругляться, – сказал заведующий после того, как я вернулся, и совещание приблизилось к концу. – Думаю, все, кто хотел, уже высказались. Герман сегодня наверняка почерпнул для себя немало полезных советов. Психический больной в состоянии алкогольного опьянения бросился под поезд… К счастью, не погиб. Когда пациент к нам вернется, мы сможем составить полную картину случившегося. Как бы то ни было, Герману и его супервайзеру следует выработать четкую стратегию лечения Ивана Н. и наблюдать его предельно внимательно, – Ричард Грубер сделал короткую паузу и неожиданно добавил. – А, в общем, Герман блестяще работает с этим пациентом. Молодец!  

                                                        ххх

Спустя несколько недель, когда страхи и страсти немного улеглись, я позвонил Ивану. Он не откликнулся. Не откликнулся и на мой второй звонок, и на третий. Прошло еще немного времени, и дело его закрыли «по причине отсутствия пациента и невозможности установить с ним какой-либо контакт».

Как дальше сложилась его судьба? Сумел ли он найти в себе силы и раскаяться? Или, может быть, возвратился в Россию? Женился? Стал верующим? 

Все же, думаю, ничего у него не изменилось: по-прежнему пьет водку, падает со стремянок, ломает себе руки и ноги. Судится. Продолжая таким странным, чудовищным образом мстить себе и миру.

Почему-то я был уверен, что на этом история с Иваном не закончилась, рано или поздно мы с ним снова встретимся… 

А за себя мне – стыдно. Конечно, мой малодушный поступок не был случайным, все к этому шло. Я соглашался, когда надо было возмутиться, вежливо улыбался, когда следовало гневно закричать. Улыбочка за улыбочкой, молчание за молчанием, соглашательство за соглашательством. Так принято. Таковы правила. И незаметно скатился… 

Позор, доктор Герман. Па-зор!..

    Психиатрия и тирания   

А теперь речь пойдет о женщине, с которой мне посчастливилось познакомиться в этой клинике. О женщине в высшей степени незаурядной. Хотя по своему образу жизни и манере держаться она казалась самой обыкновенной.

Когда я с ней познакомился, Асе N. было ни много ни мало... восемьдесят три годика. Все – и персонал, и пациенты, ее так и называли – доктор Ася. Росточку она была невеликого и комплекции средней. Ее короткие, окрашенные в каштановый цвет волосы, обрамляли круглое лицо с одутловатыми щеками. Глаза – светло-серые; правый глаз после какой-то операции был чуточку выпуклым, и веко лежало на нем толстой складкой. Голос сохранился в силе, но когда в редких случаях доктору Асе приходилось разговаривать с кем-то на повышенных тонах, в ее голосе все же прорывалась старческая хрипотца. Для своего почтенного возраста ходила быстро, и поступь ее была тверда. 

...Вот она – в пальто, теплых сапожках и шерстяной шапочке. С большой сумкой на плече. Спешит в госпиталь. Сумка с плеча съезжает и, поправляя ее, доктор Ася забавно подпрыгивает.

Автобус, которым она пользовалась, останавливался у самого госпиталя. Но из соображений – больше двигаться, доктор Ася выходила на две остановки раньше и шла пешком. Только когда хлестал ливень или снегом заметало все дороги, она садилась в автобус или брала такси.

Обычно я парковал свою машину за несколько улиц от госпиталя. Шел в клинику той же дорогой и в то же время, что и она. Случалось, предлагал понести ее сумку, в чем доктор Ася мне почему-то всегда отказывала. И так, во время этих пятнадцатиминутных «прогулок» между нами завязались отношения, чуточку выходящие за рамки узкопрофессиональных.