Para bellum

– Французский генералитет лишь транслирует интересы той группы людей, что стоит за ним. Промышленники и торговцы, которые этой группой и являются, не верят в то, что смогут захватить себе большую долю из-за слабого флота. Поэтому ориентируются больше на борьбу за Европу и видят свой успех в продвижении на восток.

– Вполне резонно. Королевский флот силен. Даже после Портсмутского инцидента. Тем более, что парламент уже подписал закон о строительстве пяти новых линкоров типа Нельсон.

– А представьте, вот только на минутку, что Королевского флота больше нет. Вот раз и все. Представили?

– Нет.

– А вы попробуйте.

– Допустим я это представил. И что?

– Как вы думаете, как сменится вектор интересов французских промышленников? И, как следствие, французского генералитета?

– Что вы задумали? – напряглась Ксения Александровна.

– Проверить – на чьей вы стороне.

– Можете не волноваться, – также напряженно произнесла сестра Николая II, – после того, что британская корона сделала с моей страной, я всецело на стороне России. Даже если это повлечет за собой гибель моих британских родственников. Они ведь палец о палец не ударили, чтобы спасти меня, моего мужа и моих детей.

– А как же Queen Elizabeth?

– Если бы не Сандро, то мы до него бы даже не добрались, как и большинство Романовых. Нас с детьми без всякого сомнения бы убили.

– Согласен. Я бы на вашем месте тоже не искал общения с людьми Свердлова.

– Так что будьте уверены, я никому из них ничего не передам.

– Очень на это надеюсь.

– Так что вы задумали? – спросил Александр Михайлович.

– Я задумал выиграть для Союза время. Достаточное для того, чтобы большая война с ним стала сравнима с самоубийством. И в этом мне нужна ваша помощь, как главы одного из самых влиятельных в мире аристократических домов. Да, не имеющих фактической власти. Но ваши связи в задуманном мною деле просто бесценны.

– Помогу чем смогу, – произнес Сандро.

– И я, – с серьезным лицом кивнула его супруга…

Глава 9

1930, август, 12. Москва

– И все-таки вы сделали это, – произнес посол Финляндии, на торжественном приеме, посвященном включении Маньчжурской народной республики в состав Советского Союза. На правах конфедерата.

– Сделал, – улыбнулся Михаил Васильевич и отсалютовал послу.

– Признаться, Чан Кайши нас всех неприятно удивил…

– А что он по вашему мнению должен был делать? Воевать со мной до последнего китайца?

– Но не так же легко опускать руки?

– Они заплатили довольно дорогую цену за шалости наших островных друзей, – кивнул Фрунзе в сторону англичан.

– Англичане только помогали китайцам в их благородном стремлении установить контроль над своей землей.

– И они смогли этого добиться в полной мере. Не так ли?

– Что вы имеете в виду?

– Михаил Васильевич имеет в виду, – произнес подошедший Маннергейм, – что после того, как Маньчжурия перестала быть частью Китая, у них оказался автоматически разрешен вопрос контроля над КВЖД.

– Но это…

– Это именно то, что бывает, когда кто-то слишком внимательно слушает англичан, – максимально приторно улыбнувшись, произнес Фрунзе, глядя в глаза послу Финляндии.

Намек этот прозвучал чрезвычайно прозрачным. Однако настрой финских элиты был непокобелим в этом вопросе. Маннергейму удалось сформировать ядро людей, понимающих всю пагубность для Финляндии войны с Союзом. Но они не составляли большинства и не контролировали ключевые должности. И посол был из числа этих гордых ястребов, а потому раздраженно вскинув подбородок кивнул. После чего удалился.

– Мне жаль простых финнов, – тихо произнес Фрунзе, стоящему рядом Маннергейму.

– Может быть как-то удастся решить этот вопрос иначе?

– Как? Вы же видите – они невменяемы. Сохранение этого режима – прямая угроза для нашей национальной безопасности. Если бы они находились где-нибудь в Африке или в Индии – да пожалуйста. Но государственная граница Финляндии проходит слишком близко к Санкт-Петербургу, да и возможностей для перекрытия акватории Финского залива у нее достаточно. Так что…

– Я буду вынужден честно выполнять свой долг.

– Я буду крайне разочарован если вы этого делать не будете. В конце концов война эта вряд ли продлится долго. А потом мне понадобятся хорошие генералы, которые держатся стойко и не болтаются как флюгер на измене. Вы, конечно, не Келлер…

В этот момент Маннергейм дернул щекой, словно от оплеухи. Роль, которую сыграл Густав Карлович в «умиротворении» генерала, не желавшего принимать Временное правительство и юридически ничтожное[79] отречение Николая II сложно переоценить.

– Вы, конечно, не Келлер, – повторил после затянувшейся паузы Фрунзе, – но до донных отложений, как тот же Брусилов или Бонч-Бруевич не опускались. Поэтому я надеюсь, что вы будете верны своему долгу.

Маннергейм кивнул и удалился.

Правила игры были очерчены. И его, в общем-то честного и последовательного монархиста, только что ткнули в собственное говно. В жизни он изменял только жене. Много. И присяге. Один раз. И если первое дело просто постыдно, то второе…