Para bellum

Дальше шел резон в виде «прокачки» собственной промышленности. В принципе – ее можно было «качать» и у себя. Но платить за этот проект Фрунзе собирался преимущественно трудовым векселями. То есть, фиатными деньгами для внутреннего обращения. Инвестируя в промышленность Союза «воздух», обеспеченный только его авторитетом. А вот Иран должен был оплачивать рассрочку уже вполне себе натуральными товарами. Так что с точки зрения торгового и экономического эффекта этот проект выглядел очень и очень интересно. Во всяком случае на стадии первоначальной «прокачки» обновляемой промышленности. Тем более, что он позволял, среди прочего, вливать сельскохозяйственное сырье в развивающихся Волжско-Камский промышленный регион. Ведь эта железная дорога будет облегчать вывоз товаров к южному побережью Каспийского моря. А оттуда уже кораблями класса река-моря можно было все дешево развозить по местам переработки.

Ну и, наконец, через эту железную дорогу Фрунзе рассчитывал получить выход к сопредельным регионам. В тот же Ирак, в Афганистан, в Индию. Ну и «железка», идущая в единой колее из Москвы к портам Персидского залива, также имела большое значение.

Конечно, имелись и иные, интересы: военные и политические. Но Фрунзе больше налегал на экономику и выстраивание взаимовыгодного сотрудничества. И открыто об этом говорил. Шах же пока не доверял, ища подводные камни.

А пока шли переговоры, Михаил Васильевич, еще в сентябре, инициировал проект реконструкции железной дороги от Ростова-на-Дону до Баку через Дербент и Владикавказ. Ее приводили в порядок, укрепляя насыпи с мостами, укладывали высокую плотность шпал и ставили тяжелые рельсы. То есть, готовили к большому грузовому поток.

Также начали изыскания для строительства железной дороги на север вдоль Каспия. От Махачкалы через Кизляр в сторону Астрахани и далее на Царицын[20] по правому берегу Волги. И дальше…

Шаху же, пока он думал и ломался, сделали дополнительное предложение – направлять в Союз своих людей на обучение. Это, кстати, тоже у Реза Пехлеви не вызвало восторга, так как он прекрасно понимал, какое сильное влияние обучение станет оказывать на его людей. То есть, с одной стороны да, ему остро требовались специалисты буквально во всех областях. А с другой стороны, он опасался того, что они будут скорее советскими специалистами с лицом иранца, чем его.

Впрочем, представители Союза не настаивали и не давили, чтобы не спугнуть и без того «робкого» клиента. Тем более, что, положа руку на сердце, принять большого количества учащихся по интернациональной программе пока вряд ли было реально. Во всяком случае в нормальном объеме.

Образование Союза пока только разворачивалось под растущие нужды экономики. И с 1 января 1929 года должна была вступить в силу очередная реформа. Которой требовалось время, чтобы ее успели претворить в жизнь.

Развивая реформу образования, начатую в 1919–1923 годах была упорядочена и реорганизована вся структура обучения, которая теперь делилась на шесть ступеней: начальная, средняя, профессиональная и высшая школа, а также магистратура и докторантура.

Каждая – по 4 года обучения.

Первые две ступени – обязательны и бесплатны. Причем не только для детей, но и для остального населения, которое должно, посещая вечерние школы и школы выходного дня приводить свой уровень к определенному минимальному стандарту.

С плюшками – за выполнение и санкциями – за манкирование.

А вот третья и последующие ступени были платными с конкурсным отбором. Любой желающий мог обратиться с заявлением предоставить ему бесплатное обучение. Но в этом случае, после окончания курса, этот желающий должен был отработать 4 года там, куда его поставит правительство, либо возместить стоимость обучения в тройном объеме. То есть, оплатить затраты на него и упущенную выгоду от простоя «учебного производства».

Обучение шло постепенно. И на третью ступень, минуя вторую или первую было не попасть. Допускалось домашнее обучение, но в этом случае требовалось подтвердить соответствие стандартам и последовательно сдать весь курс экзаменационной комиссии.

Это было очень важно.

Из-за чего среднюю-специальную школы было не миновать никак для тех, кто хотел идти выше. А она являлась по сути – профессиональным училищем, в котором получали простую, прикладную профессию. Слесаря там, маляра и так далее…

Главная проблема заключалась в том, что вся эта в общем-то логичная система едва ли заработает с 1 января 1929 года. В том числе и потому, что для нее остро не хватало всего. От учителей и учебников до зданий и учебных комплексов. Строго говоря – готовность Союза к этой обновленной системе образования колебалась в районе 20–25 %. И это если не учитывать компетентность преподавательского состава[21].

Но, несмотря ни на что, данная образовательная система вводилась. И в дальнейшем должна была продвигаться с упорством пьяного носорога. Который, как известно, подслеповат, но при его живой массе, это уже проблемы окружающих.

Фрунзе сумел это продавить.