Пара Ноя

Марченко работал топ-менеджером в госкорпорации, а затем открыл собственный бизнес – с фасада транспортировка нефтепродуктов для стратегических объектов, а на деле занялся микрокредитованием населения. Любил выступать для прессы, часто маячил на публике и улыбался натянутой улыбкой с фотографий газет и новостных сайтов. Рассказывал в интервью, демонстрируя нехилый актерский и ораторский таланты, что у него благородная миссия – спасать людей от нищеты. Чтобы еще сильнее пускать пыль в глаза, занимался благотворительностью, покупал большими партиями тетради в детдома, проспонсировал открытие выставочного зала с работами юных художников с синдромом Дауна. Даже сравнивал себя с Третьяковым и мечтал, что в будущем его подопечные станут великими творцами и он откроет галерею с их работами. Настоящий клоун. Засветился вот и в этой статье, где про него и не написано ничего. Филантроп сел, очень неожиданно и быстро.

В этой же компании когда-то числился Никита, потому что изначально проходил по делу обвиняемым, но после случилась перетасовка. Коля схватился за телефон. Идея дернуть полкана, чтобы Максим поднял дело Марченко, влетела в его голову молниеносно. Этот товарищ сел примерно пять лет назад. Нужны копии дела, вдруг Яна ему на слово не поверит.

Пока полковник не растерял нужные контакты на пенсии, нужно срочно его привлечь к неофициальному расследованию.

– Макс, я, конечно, сильно извиняюсь. Не разбудил?

– Колян, ну мать твою за ногу, сколько раз говорить тебе, что «извиняюсь» – это «извиняю себя», а правильно – «извини», ну или «пардон», или «экскюземуа».

– Началось в деревне утро. Слышь, тут сейчас не до лингвистических конструкций. Не разбудил?

– Еще не успел отключиться. А там, гляди ж, и простатит все равно скоро разбудит, так что мне в любой момент можно звонить. Чего тебе не спится?

– Да я хотел немного потрындеть по делу Марченко. Ну и Захарова заодно.

– Ты, конечно, придумал, о чем говорить на ночь глядя. Случилось что?

– Да тут ниточка, мать ее, неожиданно привела от Яны к фамилии, от которой все менты столицы крестятся, понимаешь?

– А что тебе надо по ним? Вроде ж упрятали их, чего ворошить? Ну я подробностей тебе все равно не скажу из кровати, мне надо будет до баз добраться. В понедельник тогда созвонимся. Я, правда, как раз буду праздновать выход на пенсию, но в компьютер посмотрю часок-другой напоследок, найду, чего попросишь.

– До понедельника хрен знает, что случиться может. Там остались висяки какие-то или, кого только можно было взять, взяли? – Коля понимал, что без поддержки Макса ему это дело не разрулить. Его открытый интерес вызовет много вопросов, а вот если рассредоточить их между проверенными лицами – тогда не попадет под опалу.

– Да висяков там – хоть жопой жуй. Еще сажать – не пересажать. А что, есть кандидаты?

– Думаю, да. Но, сам понимаешь, кандидаты у нас одни, а садятся совсем другие в итоге.

– Классика, – вздохнул Максим. – То есть ты хочешь деда в воскресенье отправить в управление, да?

– Ой, ладно тебе, дед! Прямо горит дело, так что, пожалуйста, Макс! Отблагодарю. – Коля свернул стопку распечаток в подзорную трубу и выглянул на шумную улицу.

– Отблагодаришь, куда денешься! Блинский хрен, ну ладно, доеду завтра.

* * *

В дверь номера постучали.

– О, континентальный завтрак? – Яна снова расхохоталась, как Круэлла, учуявшая далматинцев. Денис впустил в номер парня, упакованного в черную толстовку с несоразмерным капюшоном и узкие джинсы-дудочки, но тот не проходил, мялся у порога. Пока они рассчитывались, Яна выглянула из-за стены, отделяющей спальную зону, и помахала гостю рукой, убирая длинные волосы назад и демонстрируя грудь в прозрачном лифчике. Парень хмуро потупил взгляд и выдавил из себя сдавленное «здрасте».

Когда уставший от полуголых девиц, прыгающих на толстопузых кавалерах, курьер ушел, Яна уселась на пол перед стеклянным столиком.

– Ты как переносишь обычно? – Денис порылся в бумажнике и достал купюру в один доллар, затертую и тусклую, старого образца. – Это моя счастливая, еще с института.

– Да нормально обычно. – Яна соврала, чтобы избежать уговоров одуматься и не пробовать. – Что в ней счастливого?

– Приходы хорошие. – Денис высыпал на стол немного белого порошка, остальное свернул и спрятал в карман. Начал ключом-картой от номера толочь камушки, чтобы получить однородную консистенцию.

– Ого. А сколько здесь? – Яне показалось, что даже той порции, что уже на столе, хватит на целую компанию.

– Нам три грамма притаранили. Я остаток заберу. Или тебе отдам, хочешь?

– Да нет, оставь. Давай ты первый.

Яна смотрела, как он отделил небольшую порцию и мастерски расчертил две дорожки параллельно краю стола. Одна кучка разделилась на две параллельные прямые, прямо как seed-фраза на две не связанные между собой части.

Купюра легко свернулась в трубочку, кажется, это было ее привычное положение, и бумага хорошо знала форму, которую ей стоит принять. Денис легко и непринужденно вдохнул свою дорожку кокса.