Парад планет

— Монетка есть? — Костик порылся в карманах. — Вот тебе монетка, сходи.

Веденеев поднялся, но Костик остановил его:

— Ты куда? А номер телефона?

Когда он вернулся, Наташа с Костиком танцевали. В центре зала, среди парочек топтался, приплясывал Костик, держа руку на Наташиной спине. Наташа не отстранялась и о чем-то даже разговаривала с Костиком — он подставлял ухо. Потом музыка смолкла, танцующие стали расходиться, а Костик с Наташей еще стояли, сцепив руки. Но тут грянул новый аккорд. Наташа вздрогнула, двинулась в стремительном, все нарастающем ритме.

Она подпрыгивала, движения ее дробились. Глядя на жену, Веденеев еле сдерживал смех.

Потом они подошли к столу.

— Что с тобой? — спросила Наташа.

— Ну, ты молодец! Ты это здорово придумала.

— Что тебя так рассмешило? Прямо приступ! — сказала Наташа.

— Тебе… тебе не вредно танцевать?

— Ты не ревнуй, Витя, — сказал Костик.

— Не ревнуй, — поддержала Наташа.

— Нет, я спросил — тебе это не вредно?

— Что?

— Ну вот прыгать. Это не вредно в твоем положении?

Наташа пожала плечами.

Потом они втаскивали пьяного Костика в машину. Веденеев уговаривал шофера:

— Ничего, ничего, шеф, все будет в порядке. Как договаривались…

Поехали. Костик бормотал в полусне, голова его то и дело съезжала на плечо Веденееву. Потом он мирно засопел, окаменев в неловкой позе. Виктор достал бумажник, вытащил несколько купюр, сунул в карман Костику.

Он лег, натянул до подбородка одеяло, лежал неподвижно. Наташа в халатике вышла из ванной, остановилась на пороге спальни.

— Ты уже лег?

Увидев разбросанную по комнате одежду, она молча, с покорным видом стала ее подбирать.

— Кошмар какой-то, — сказала она. — Я думаю, прости меня… лучше б уж тебя посадили… Было б лучше для нас обоих…

— Это да, — отозвался Виктор. Посмотрел на Наташу, усмехнулся: — Ты там не очень-то нагибайся.

— Я не очень, — сказала Наташа.

— И вообще, побереги себя. А то, знаешь, какие случаи… Будем потом слезы лить.

— Да-да, — сказала Наташа.

Он вдруг громко и зло рассмеялся. Она посмотрела на него удивленно.

— Нет, ничего. Вообще, надо показаться врачу. — Он продолжал смеяться, развалясь на тахте. — А то вдруг еще ребенок будет с недостатками. Какой-нибудь симулянт.

— Ты что? — сказала Наташа.

— Ничего. Ложись в другой комнате, а здесь погаси свет.

Она пришла к нему уже под утро. За окном светало.

— Ты меня пустишь или нет? — И легла рядом.

Они молчали. Потом Наташа сказала:

— Хорошо. У тебя есть повод меня ненавидеть… Допустим… Но как же еще, скажи, как еще я могла тебя расшевелить? Ну, я придумала ребенка, это стыдно, я согласна. Но ведь надо же как-то выйти из этого дохлого состояния. Ты что, решил садиться в тюрьму? Ну? Скажи что-нибудь, не молчи!

— Хорошо, — сказал Веденеев.

— Что — хорошо? — И она обняла его. — Я так люблю тебя! Так люблю, дурачок! И это же все из-за тебя!.. Ну что ты лежишь как каменный… Я прошу… Ну обними меня!

— Хорошо.

— Нет, не так.

Виктор лежал неподвижно.

— Ладно, я уйду, — сказала Наташа.

Осужденный был молод, не старше тридцати. Лицо его не выражало раскаяния, не выражало ничего. Телогрейка, старенькие, затасканные брючки, а на ногах лакированные, шикарные, на высоком каблуке туфли — в этой несуразной пестроте словно выразилась минута, перелом в судьбе: роскошь жизни прошлой и суровость той, что наступала, к которой молодой человек уже потихоньку приспосабливался. Так он шел в сопровождении конвоя, заложив, как положено, руки за спину, шел, постукивая высокими своими каблуками, и таяла перед ним толчея судебного коридора.

Виктор посторонился, пропуская конвой. Осужденный прошел совсем близко, в метре, равнодушно скользнул по лицу взглядом. Виктор стоял, прижатый к стене, смотрел вслед конвою и тут почувствовал, как кто-то дотронулся до его локтя.

— Я только с заседания, — сказал адвокат. — Заждались?

— Ничего.

— Есть новости, сейчас все расскажу.

Адвокат двинулся по коридору, увлекая за собой Виктора.

— Есть важные новости для вас.

— Да-да.

— Нет, вы не слушаете.

— Я слушаю, слушаю, — сказал Виктор. — Есть важные новости для меня. У меня теперь что ни день, то новости.

— К делу приобщены очки потерпевшей.

— Что?

— Я говорю, очки. То есть то, что конкретно говорит о ее зрении.

Они вышли на улицу. Адвокат открыл перед Веденеевым дверцу «Жигулей».

— Садитесь. Вы поняли меня?

— Понял.

Адвокат посмотрел на него в удивлении и спросил:

— Куда вас подвезти?

— Прямо, — сказал Веденеев и показал рукой. — Ярославский вокзал.

…Они остановились возле здания вокзала.

— Ну, как самочувствие? — спросил адвокат.

Виктор посмотрел на него и сказал с неожиданной легкостью, снова удивившей адвоката:

— Все хорошо, старина!