Парад планет

— Мамаша, простите, — бормотал, отстраняясь Герман. — Вы, наверное… — И уже уходил вслед за товарищами, слыша за спиной все тот же голос:

— Федя!

Деловитый мужчина в пиджаке с орденскими колодками быстро шел навстречу компании:

— Сюда, сюда, товарищи. С утра вас ждем. Пойдемте поскорей!

Компания замешкалась, но мужчина был настойчив, он взял за руку Крокодилыча, и остальные пошли следом.

Они оказались в столовой, пустой в этот час; человек в пиджаке, не мешкая, уже усаживал их, распоряжался на кухне. Наконец Султан, видя официантку с подносом, спешащую к ним, заявил:

— Товарищ, товарищ, остановитесь на минутку. Тут какая-то ошибка. Мы с турбазы, туристы, зашли вот сюда… а вы кого ждете?

— Как — туристы? — помрачнел человек. — А не из ремстройконторы?

— Да нет.

— Гм, вот номер! А где же эти ремонтники? Ну, я им покажу, паразитам! — И он вновь, уже теряя темп, оглядел компанию. — Ну и ну!

Тарелки с борщом, семь тарелок, стояли на столе, и пришельцы смотрели на них вожделенными взглядами. Человек в пиджаке сказал:

— Ну ладно уж, ешьте. У нас тут гости, прямо скажем, не часто. В диковинку. Вон, смотрите! Уже ждут вас!

И гости увидели несколько лиц, приникших к стеклянной стене столовой. Оттуда, снаружи, смотрели на них глаза стариков и старух.

К исходу дня они здесь, можно сказать, прижились. На аллеях, верандах, в беседках можно было увидеть то одного, то другого из компании пришельцев. У главного входа на веранде сражался в шахматы Крокодилыч; его партнером был старик в военном кителе и фуражке. Пока Крокодилыч, насупясь, обдумывал хитроумный ход, другого старика катил в кресле на колесиках Слон.

— Вот так, батя, прокатимся с ветерком! Ты дыши, дыши. Что ж в помещении сидеть, смотри, погода какая! — И Слон, заботливо укрыв старику ноги пледом, выкатил его на аллею и крикнул весело: — Эй, с дороги!

Афонин общался с двумя старыми женщинами, говорил деловито:

— Найдем, найдем, мать, дочку твою с мужем. Ты мне адрес скажи, не бойся. Я депутат. Найдем, приведем в чувство, если не понимает своего долга…

В Германа вцепился старик в чесучовом пиджаке.

— А летающие тарелки? — спрашивал он с пристрастием. — Ваша наука консервативна, она не хочет шагнуть за грань доказанного! Не спорьте, пожалуйста!

Герман слушал, изредка кивая, как вдруг на дорожке послышалось знакомое:

— Федя! Федя!

Женщина, искавшая сына, шла теперь в сопровождении другой, и обе уже подходили к Герману, так что уйти было невозможно.

Женщина-спутница зашептала Герману:

— Скажите ей, что вы ее сын! Не важно. Она завтра забудет. Я сама врач, я знаю. Скажите, не бойтесь!

И Герман сказал:

— Да-да.

Женщина-мать смотрела на него в ожидании, улыбаясь счастливой улыбкой.

— Мамаша… Мама! — с трудом выговорил Герман. — Я здесь, здесь. Вы видите меня?

— Конечно!

Слон продолжал прогулку со стариком, вез его в кресле-каталке, что-то рассказывал.

И это зрелище — заботливый Слон, каталка, старик в шляпе, с пледом на коленях — можно было наблюдать из окна комнаты на третьем этаже, где сидели за чаепитием Герман и его новоявленная мать.

— Вас тогда увезли по Ладожскому озеру, — говорила женщина. — Я была на работе, в госпитале, прихожу: ни тебя, ни Маринки. Увезли. Я — по всем детским домам, и потом уже, как блокаду прорвали, — и туда, и сюда, по справочным. Они могли, говорят, в этом возрасте имена свои забыть, и документы все пропали, ищите, говорят, по приметам, где-то живы теперь, выросли… Может, родинка какая? Да нет, говорю, как назло… И вот видишь: я тебя — сразу. По лицу. Ты на отца похож…

— Да-да, — твердил Герман.

— Почему ты не пьешь? Это хороший чай, свежий, и вот пирожки…

У нее было приятное лицо, седые волосы собраны в пучок, глаза смотрели чисто и открыто, и двигалась она совсем молодо, и отозвалась приветливо на чей-то стук:

— Да-да, войдите! Наталья Сергеевна, голубушка, попозже, ко мне сын приехал!.. Ну-ну, рассказывай, — просила она Германа, — я же ничего о тебе не знаю. Ты женат?

— Да, мама.

— И дети есть?

— Сын, восемь лет.

— Карточки нет при себе? Вот жалко. А жена кто?

— Она работает. Мы вместе учились. Я пошел в астрономию, она — в школу.

— Ну расскажи, расскажи еще, я все хочу знать. Какой ты? Веселый?

— Да нет, наверное.

— И неразговорчивый! Почему?

— Не знаю. Не о чем говорить.

— Как так — не о чем?

— Обо всем переговорено. Все, в общем, ясно. Устаешь от слов.

— Есть у тебя друзья?

— Нет… Вернее, есть. Вот эти люди, с которыми я пришел.

— Ты добрый?

— Да нет, не сказал бы.

— А откуда у тебя эта астрономия? Твоя мечта с детства?

— Я хорошо учился. Хорошие ученики хотят быть астрономами. Открывать звезды. Но все давно открыто.

— Неужели? Так быть не может!

— И тем не менее.

— Чем же ты занимаешься?

— Живу, работаю. Занимаюсь расчетами в секторе переменных звезд.

— Интересно?

— Можно набрать на диссертацию.

— Мне это не нравится, Федя, — сказала женщина. — Надо быть веселее. Мне кажется, тебе этого не хватает. Мы с отцом были очень веселые люди. Надо чаще вспоминать, что жизнь прекрасна.

— Я стараюсь.

— У тебя что-то детдомовское в характере. Это надо изживать.