Парад планет

Подъехали к стадиону. Плюмбум вылез вслед за водителем. Лопатов извлек из багажника спортивную сумку.

— Тренировка?

— Да, разомнемся, — сказал Лопатов. — Так кто ж решает, по-твоему? — повторил он свой вопрос. — Кто ж решает, если решаю я?

— Решает мозг, — сказал Плюмбум. — А ты исполнитель. Ты водитель-энтузиаст. И грубая сила по совместительству. Это комплимент!

Лопатов поверил.

— Правильно. Добро должно быть с кулаками, слышал? — И он продемонстрировал свой внушительный кулак. — Ну вот. А где твои кулаки? Идем! — скомандовал Лопатов. И они двинулись по аллее к стадиону.

В зале Плюмбум сидел в сторонке, наблюдая за событиями на борцовском мате. Лопатов, разумеется, был в самом центре этих событий.

— Захват, подсечка, бросок с переводом в партер! — комментировал он свои действия. Очередной партнер падал на мат, Лопатов, лежа на нем, продолжал: — Действия в партере, смотрим в оба: переворот, захват запястья и… болевой, пожалуйста!

После «пожалуйста» партнеры хлопали Лопатова по спине, что означало «сдаюсь», кое-кто даже взвывал негромко — болевой прием, конечно, действовал. Среди батальонцев были совсем молодые ребята и мужчины постарше, уже даже с некоторой солидностью, и всем происходящее было по душе. Падали, вскакивали, снова падали, возились, кряхтя, слегка зверея в единоборствах, кому-то становилось больно — и все эти муки были в удовольствие, терпели их с улыбкой.

Лопатов очень удивился, увидев перед собой Плюмбума. Он позабыл о нем. Плюмбум был без пиджака, в носках, в школьных форменных брюках.

— Как ты это делаешь? Давай! — сказал Плюмбум.

— Что?

— Ну, это… Через что там бросок? Через бедро?

— В другой раз. Сегодня ты зритель.

— Давай. Я тебя прошу.

Лопатов еще больше удивился, но сделал все, как просил Плюмбум. Захват, бросок, болевой прием в партере. Он все сделал и напомнил:

— Когда сдаешься, надо по спине, понял?

— Я не сдаюсь, — отозвался Плюмбум.

— Так я ж прием провел!

— Не подействовал.

Лопатов в очередной раз удивился и изо всех сил налег партнеру на руку. Плюмбум никак не отреагировал.

— Ну, морально-волевые! — оценил кто-то из зрителей.

Напрягшись, Лопатов даже крякнул. И вдруг отпустил партнера, сел.

— Ты чего? — спросил он растерянно.

— Ничего, — Плюмбум, смеясь, поднимался с мата.

— Ты это брось, парень.

— Ладно, — сказал Плюмбум.

Он отошел к скамейке, стал натягивать пиджак.

— Я ж тебе руку ломал, ты не чувствовал, что ли?

— Нет.

— Ну как? Я ж ломал! — доказывал Лопатов.

— Я не чувствую боли, — сказал Плюмбум.

Лопатов не нашелся что ответить. Пошел к скамейке, стал переодеваться..

— Чтоб это в последний раз, — сказал он Плюмбуму.

— Это такая хитрая публика, сразу не ухватишь. Ухвати его, если он нигде и никем. Нос высунет — и обратно в нору, нет его! И ведь у него чутье, у невидимки этого, привык маскироваться…

— В Угловом одним рейдом вычистили. Все вместе взялись. Они как? Они с утра к магазинам, к открытию. Час времени вся акция!

— Не надо никого вылавливать. Надо двоих-троих взять — и под суд. Чтобы процесс показательный, остальные разбегутся. Там и бродяжничество, и уклонение от алиментов, и паспортный режим. По принципу — бери любого, никто без статьи не останется…

Плюмбум был весь внимание. Он, как в укрытии, сидел за широкой спиной Лопатова. Разговор внезапно прервался на полуслове, все присутствующие дружно встали. Плюмбум тоже поднялся… В дверях появились трое, среди них Зарубин — Седой. Батальонцы расступились, пропуская троицу к столу.

— Сели. Сколько будет групп? — спросил Седой.

— Четыре. В каждой по двадцать человек.

— Это вы на парад собрались? А, Лопатов?

— Почему на парад, Роман Иванович? Мы рассредоточимся.

— Для начала сосредоточьтесь, — сказал Седой. — После того, что случилось, показухой заниматься поздно. А военное положение вводить рановато. Так что маневры под командованием маршала Лопатова отложим до следующего ЧП. А пока будем скромнее: сорок человек. Вполне достаточно, если разобьемся на группы по трое-четверо. Список старших у Лопатова. Рейд планируем на воскресенье. Инструктаж в семь утра в милиции. Вопросы?

— Не числом, а умением, браво! — раздался вдруг мальчишеский голос. Это, помимо воли, вырвалось у Плюмбума. Он сказал про себя, но слишком громко.

Его не услышали. Слово взял средних лет мужчина в кожаном пиджаке:

— Акция эта вынужденная, деликатная и отчасти запоздалая. Нам надо было в свое время вмешаться, кое-кого изолировать в их же интересах. А вмешались подростки и кое-кого совсем изолировали, простите за каламбур. Есть две жертвы, выявлена группа молодых людей, которая прямо-таки устроила охоту на этих бродяжек. Вы должны понять, что наш рейд в интересах тех же людей, против кого он направлен…

— Гуманизм! — снова раздался голос. То ли опять у Плюмбума поневоле вырвалось, то ли он не утерпел, решил вмешаться…

На этот раз Седой услышал.

— Это что еще за гость у нас?

— А я разве гость? — сказал Плюмбум.

— Чего вы здесь, я не понял?

Лопатов подошел к Седому, пошептал на ухо.

— Какой же я гость, если на вас работаю и в курсе всех дел? — продолжал удивляться Плюмбум.

Но Седой был непреклонен.