Парад планет

Тут же появился и отцовский чемодан. Его тащил следом мужчина в плаще и легкомысленной кепочке не по погоде. Он поднес чемодан к такси и, пошатываясь, то ли под тяжестью ноши, то ли от собственной слабости, с грехом пополам сунул в багажник.

— Это еще кто? — спросил Плюмбум.

— Кто — кто? — не поняла мать.

— Зима-лето попугай этот. Он кто?

Отец расплатился с мужчиной. Тот кивнул и удалился.

— Так я спрашиваю: он кто?

— Никто. Там носильщика не было, — объяснила мать, усаживаясь в такси.

— Добровольный, что ли, помощник?

— Помощник, да. А что, Русик?

— Ничего, — сказал Плюмбум.

Родители уже ждали его, сидя в машине, но он сказал:

— У меня дела. Поезжайте.

— На вокзале у тебя дела? Как интересно! — удивился отец.

— Встретили отца, называется! — пожаловалась мать. — У тебя же ничего не было, никаких дел… И вдруг — дела!

— Появились, — сказал Плюмбум.

— Когда?!

— Вот минуту назад. Поезжайте.

И он пошел, не теряя больше времени на разговоры, а они поехали, потому что он пошел и его было не остановить.

На перроне Плюмбум настиг «добровольного помощника». Мужчина в кепочке тащился, пошатываясь, вдоль поезда — на спине мешок да еще чемодан в руке. Рядом семенила старушка. Плюмбум пытался было взять чемодан, но мужчина не дал, вцепившись в свою ношу.

— Ты чего? — пробурчал он.

— Помочь, доходяга.

— Нет.

— А пупок развяжется?

— Гуляй.

— Ох, жадина! — развеселился Плюмбум. — Еще бабусю верхом посади. Ты, мать, залезай на него, не робей!

Помешкав, он зашел мужчине за спину, стал поддерживать мешок. Тот вроде не заметил, а скорее всего, принял эту помощь — тяжело было!

Так и шли. Все же донесли старушкин багаж до вагона. Старушка начала отсчитывать мелочь, а мужчина в кепочке, ожидая в стороне, все не мог отдышаться, хрипел, кашлял с мучительной гримасой на лице. Потом, привычно сунув выручку в карман, собрался удалиться, но Плюмбум придержал его, взяв под руку.

— Давай вместе, Коля. На пару.

— Я не Коля.

— Коля, Коля. Будем вместе работать.

— Нет.

— В смысле в долю не берешь?

— В смысле отвали от меня, малолетка! — занервничал мужчина и вырвал со злостью руку. Не потому, что мальчишка ему надоел, — очередной клиент уже возник в толчее, махал призывно.

Двинулись в обратном направлении, к вокзалу. Теперь «помощник», согнувшись, тащил бумажный куль. Плюмбум шел следом, не отставая, — намертво приклеился к «объекту». У самого вокзала случилось непредвиденное: мужчина поскользнулся, упал, бумажный бок куля лопнул, на снег посыпались мандарины… Усатый клиент издал крик и онемел, застыл; застыл в неподвижности, лежа на снегу, и виновник катастрофы, а мандарины сыпались и сыпались, разливаясь оранжевым морем. Виновник все же очухался, первым пришел в себя. Он вскочил и побежал, делать было нечего. И Плюмбум побежал за ним следом.

Бежали по перрону, сквозь толчею, сквозь переполненные залы ожидания, по оживленной привокзальной площади. Погоня Плюмбума забавляла, он кричал:

— Жадность фраера сгубила! Держи его, держи! Коля-Николай, государственный преступник! Стой, доходяга, стой!

Так он гнал, веселясь, мужчину до самого сквера, а в сквере, пустом и мрачном в подступавших сумерках, беглец остановился, обернулся, дожидаясь своего преследователя.

Плюмбум подошел к нему без опаски:

— А ну вынь руку из кармана. Чего у тебя там? Бабкина мелочь? Ну вот. Сразу в карман! Вообще, Коля, брось эти штучки. Все равно теперь никуда от меня не денешься. Физически ты не сильнее меня. И я тебя всегда доклюю, понял?

Мужчина опешил от этого напора. Он стоял в оцепенении перед мальчишкой, пожирая его взглядом.

— Все, успокоились, — сказал Плюмбум.

— Успокоились, — согласился мужчина.

— Почему в плаще?

— Закаляюсь.

— Алкаш?

— Сразу «алкаш»!

— Труженик и примерный семьянин.

— Да, мне нужно домой, — сказал мужчина.

— Иди!

Шли по улице. Плюмбум не отпускал «объект», шагал рядом.

Мужчина не выдержал:

— Слушай, пацан, ты чего? Чего надо?

— Есть интерес.

— Ну? В чем дело-то?

— Ты иди. Не обращай на меня внимания.

Мужчина постоял и снова пошел, окончательно сбитый с толку.

Свернули во двор.

— Вон мой дом, — сказал мужчина.

— Хорошо. Вижу. Иди.

— Может, ты двинутый? Ты, вообще, откуда, кто?

— Санитар. Родной город от мрази чищу.

Мужчина засмеялся, покрутил пальцем у виска:

— И сколько ж тебе лет, санитар?

— Сорок.

— Ого, ровесники. Карлик, что ли?

— Грубишь?

— Нет времени тебе уши надрать.

— Иди, иди, — произнес миролюбиво Плюмбум. — Привет семье.

Мужчина скрылся в подъезде. Плюмбум не спеша пересек двор. На детской площадке он оседлал качели. «Гнать, держать, вертеть, обидеть, видеть, слышать, ненавидеть…» — бормоча себе под нос, повторял он урок. Раскачиваясь, не терял из виду подъезд. Когда, озираясь, мужчина вышел наружу, Плюмбум закричал ему весело:

— Погрелся, доходяга? Давай сюда!

Мужчина приблизился с опаской.

— Ты раньше кем был?

— Я не был, я есть, — сказал мужчина.

— Сомневаюсь.

— Ну, временные трудности.

— Житейский переплет. Алименты не плачу, потому что не работаю?

Качели скрипели, Плюмбум раскачивался от души. Разглагольствовал он тоже от души. Мужчина смотрел на него, посмеивался.

— А логово твое где, Олег?