Парад Солнца (ЛП)

В ответ на резкость тона Малфой окинул её озадаченным взглядом. Наверное, такая вспыльчивость могла показаться странной после молчания, длившегося порядка трёх часов, но он должен был понимать причину её недовольства. Никто не может совершать столько раздражающих поступков и не догадываться об этом.

— Это имеет значение?

— Ты его украл, — Гермиона не была до конца в этом уверена, но она заметила, как Малфой иногда изучал клинок. Либо этот кинжал многое для него значил, либо он не особо разглядывал его перед покупкой.

Он обеспокоенно покосился на неё.

— Я бы не назвал это кражей.

— А я бы назвала, — этого она не знала, но такое обвинение могло спровоцировать признание.

— Тот дом был заброшен. Я видел, что ты тоже запихивала вещи в сумку.

Гермиона недовольно зыркнула на ударившую её по руке ветку и задумчиво нахмурилась.

— Дом, в котором мы были перед тем, как попали сюда?

Гермиона потеряла в море почти все свои вещи, но у неё осталась одна книга, взятая из того дома — она находилась под уменьшающими чарами. Гермиона с любопытством оглядела его с… найденную сумку, болтающуюся у малфоевского бедра: интересно, можно ли что-то прочитать с помощью бинокля? Стоило попробовать.

— Ну так что? — поторопила она.

— Да, — выплюнул Малфой. Видимо, он уже понял, что лучше отвечать на её вопросы. Наконец-то.

========== Часть восемнадцатая ==========

16 июля; 12:42

Спускаться было гораздо проще, чем карабкаться в гору — кроме тех случаев, когда день старался буквально задушить влажностью. Гермиона где-то вычитала, что при спуске задействуется больше мускулов, чем при подъёме, но по возвращении домой это следовало проверить. Мышцы болели не так сильно, как вчера, а слой липкого пота явно добавлял веса.

Боже, она и представить не могла, что можно так обильно потеть. По ней прямо-таки текло, одежда промокла насквозь, а волосы стали влажными. Гермиона ненавидела подобные ощущения. Кому-то они нравились — потоотделение помогало прочувствовать успешность спортивной тренировки, но Гермиона в такие моменты казалась себе бесформенной мерзкой лужей. Она однозначно потела больше нормальных людей — половина содержащейся в организме влаги будто бы вытекала сквозь кожу. Вонючее и скользкое тело раздражало безмерно, и утром она то и дело утиралась, переживая, что Малфой, оглянувшись, увидит вместо неё двигающийся шар, наполненный отвратительной жидкостью. Это помогало около часа, а потом кожа раскраснелась, нагрелась, и остановить потоп уже не получалось. Наконец Гермиона сдалась, сердито признав, что другого варианта нет.

Гермиона не понимала причин подобной расточительности — она не потребляла столько жидкости, чтобы теперь так потеть. Ей хотелось залить всё обратно — с угрюмым недовольством она периодически оглядывала себя, отмечая факт предательства собственного тела. Она никак не могла терять столько влаги. Не тогда, когда глоток воды делался лишь в крайнем случае.

Малфой ещё час назад снял мокрую футболку и запихнул в свою сумку. Гермиона около минуты сверлила его свирепым взглядом, а потом решила, что переживания расходуют чересчур много энергии. Не будь его здесь, она бы уже два часа как разделась до нижнего белья. Одежда, волосы, движения — для всего этого слишком пекло. Она даже смотреть не могла на красную, блестящую спину Малфоя — от одного только взгляда делалось хуже. Это как умирать от жары и встретить кого-то в свитере — от этого становилось жарче, будто ты сам закутан в тёплую одежду, и оставалось лишь удивляться: уж не из Африки ли приехал этот человек и есть ли помимо сумасшествия другое объяснение подобной нелепости.

Гермиону подвёл корень дерева. Она хотела смахнуть пот, прежде чем тот начнёт жечь глаза, и в этот момент кроссовка застряла. Гермиона настолько вымоталась, что лишь едва попыталась сделать то инстинктивное, странное и бесполезное движение, которое обычно делают люди перед падением ничком — конвульсивно дёрнуться назад, пока ноги бестолково стараются устоять, а руки живут своей жизнью. У неё имелась доля секунды, чтобы осознать предстоящую катастрофу, и Гермиона тут же смирилась с судьбой.

Она выставила вперёд руки, смягчая удар, — но мизинец странным образом изогнулся. Потревоженные сломанные костяшки прошили всё тело болью, и Гермиона вскрикнула, сморщилась и закрыла глаза. Всхлипнув и опустив ладонь на плечо, она повернула голову и положила щёку на прохладную землю.

— Я умираю.

До неё донёсся глухой стук и шорох влажной одежды — в своём нынешнем состоянии Гермиона понятия не имела, что делает Малфой.

— Одни только обещания.