Парадоксы Младшего Патриарха

— Странная у вас манера наказания назначать, — посмеивался Ниран, не зная, что повторяет юного наглеца Тхиа почти дословно.

— Поощрения тоже, — откровенно веселился Хайет.

От их замечаний я совсем смешался. Чуть было не брякнул, что на помойке манерам не учат, так что прошу любить и жаловать, каков уж есть. Едва удержался.

— А почему с младшими учениками не старшие занимаются, а сам мастер? — уставясь на меня рыбьими глазами, поинтересовался Ахану. — Прошу объяснить поподробнее.

Подробнее ему, видите ли! Просит он! Просит, как же. Так не просят — приказывают.

Но замешательство мое от его, с позволения сказать, просьбы, миновало, будто и не было. До сих пор меня спрашивали по большей части о том, что сам я полагал случайностью. Играми судьбы. Прихотью мироздания. Но в том предпочтении, которое я отдал новичкам, не было ничего случайного. Обдуманный, осознанный выбор. Слишком долго я размышлял, прежде чем принять решение, чтобы сейчас замедлить с ответом.

— Потому что это правильно, — без колебаний ответил я. — Знаете, как маски для священных представлений делают?

Я, само собой, не стал еще раз повторять, что помойка моя находилась вблизи храма Бога-покровителя города. Хорошее место. Самая хлебная помойка в окрестностях. Храмовые служки туда столько объедков выносили... если бы попрошайки постарше нас, малышню, не грабили, так я бы, пожалуй, и не голодал. И побираться если — тоже место хорошее. Особенно если день праздничный. Прихожан в храм идет много, кто-никто, а подаст. И в смысле разговоров тоже очень поучительно. Спрячешься от других крысенышей помоечных возле храмовой ограды, так поневоле такого разновсякого наслушаешься. Там я про маски и услышал ненароком. Патриархам я, понятное дело, говорить об этом не стал. Кстати — а точно ли я помянул, что за свалка меня пригрела... или все-таки нет? Не помню. Ну и ладно. Сказал — так и пес с ней, а не сказал — пусть господа Патриархи сами гадают, откуда я такой умный выискался, что даже вот про маски храмовые знаю, хотя вроде и не положено мне, и узнать неоткуда. А, проваль — можно подумать, мне дела другого нет, кроме как о помойке родной вспоминать.

— Режут маску из дерева, — сообщил я. — И маска — не лицо. Она высечена раз и навсегда. Она не может улыбнуться или нахмуриться. Маска она. А во время храмовой пляски она должна и улыбаться, и хмуриться, и много всякого разного делать. Плясун голову повернет, свет по-новому на ней заиграет — вот она и улыбнется. О том, что плясуны эти — умельцы отменные, речи нет. А вот маска... будь ты хоть лучшим плясуном, но если маска жить не может, тебе ее не оживить.

Ахану слушал меня с таким недоуменно-скучающим видом, что я волей-неволей начинал сердиться. Что-то во мне бунтовало против его терпеливой снисходительности — и речь свою я затягивал намеренно. Чтобы позлить его, как он разозлил меня?

Не знаю.

— Вот поэтому, — продолжал я, — заготовку для маски режет мастер, а уж до ума ее довести можно доверить и ученикам. Если где щербинка окажется, или другая какая оплошность, можно и подклеить, и зашлифовать. Но если неправильно вырезана основа, маска жить не будет.

— Ты хочешь сказать... — азартно подался вперед Хайет.

— Что основу должен вырезать мастер, — заключил я. — Так я и делаю. И впредь собираюсь.

— Об этом стоит поразмыслить, — без особой убежденности в голосе протянул Ахану.

— Стоит, — внезапно подал голос выцветший от старости калека. — Да. Вот если бы меня так учили, это бы колено у меня сейчас не скрипело, — и он вытянул вперед свою левую ногу.

Меня так холодом и обдало. В эту сторону колени не гнутся!

— Учитель мой, помнится, ярких учеников любил, — как ни в чем не бывало, пустился в воспоминания Ирхада. — Да. Ярких. Очень помнится, мальчики блестящие были. Яркие, да. И очень к новичкам невнимательные. Кто если не так дышит или не так ходит. Или спину если держит неправильно. Не замечали. Да. А может, и просто разницы не видели. Ученик ведь не все приметит, что мастеру сразу видно. Мастер когда уже мной сам занялся, у меня основа была вырезана неправильно. Раз и навсегда. Шлифуй, не шлифуй... неправильно. Вот за эту неправильность меня тот костолом и уцепил. Это любопытно.

— Да, Патриарх Ирхада, — Ахану склонил голову, и в его тоне слышалось исступленное уважение.

Я посмотрел на него... на Нирана и Хайета... на Ирхаду, наконец. На Ирхаду, близоруко моргающего седенькими ресничками...

Как я ни в кого из них кувшином или там миской не запустил, до сих пор понять не могу.

А Патриархи обо мне словно бы и позабыли. Покуда я сопел, как больной конь, приходя потихонечку в себя, они переговаривались вполголоса, как ни в чем не бывало.

— Хороший мальчик. Да.

— Мальчиками они все хорошие... а вот что из этих хороших понавырастает...

— Можно подумать, у нас есть другой выход...

— Ну, школу прикрывать, если вдуматься...

— Если вдуматься — не за что. Конечно, если вдуматься.

— Да нет, несерьезно это. Конечно, спасибо Дайру преогромное, но...