Параллели сходятся

Тогда я не мог понять, откуда у человека могла появиться такая звериная злоба, но сильные детские впечатления порою остаются на всю жизнь и даже определяют мировоззрение уже взрослого человека. Кулаки мстили за ущемление своих собственнических интересов. Впервые я тогда увидел такую обнажённую “правду жизни”, когда собственность владеет всеми помыслами и поступками человека.

Помню лозунг правых уклонистов “Обогащайтесь!” — и мне казалось, что рушатся все завоевания революции. Партия дала отпор реставраторам капитализма.

С тех пор, изучая жизнь в самых разных её проявлениях, я всё больше и больше убеждался, что инстинкт собственника — один из самых опасных врагов человечества. Вот почему в дальнейшей своей работе публициста я так много уделяю внимания этой теме.

Впрочем, сейчас не место развивать эту тему. Желающих познакомиться с ней поподробнее отсылаю к своей книжке “Волнения, радости, надежды”. Теперь же, после этого отнюдь не “лирического” отступления, пора возвратиться в русло спокойного повествования и рассказать, как в моих поисках на какое-то время тесно переплелись увлечения театром и декоративным искусством. Даже мой “супрематизм” можно рассматривать как стремление к декоративности.

Беспредметный орнамент сейчас начинает проникать в интерьеры современных квартир, кафе и других общественных помещений. Сочетание красочных геометрических фигур нашло своё место в декоративных тканях, особенно из синтетики, увидишь их на женских платьях, на летних рубашках юношей. Всё это, конечно, хорошо. А ведь всего несколько лет назад эти модные ткани презрительно называли “абстракционизмом”. Видимо, потому, что мы привыкли к аляповатым цветочкам и на платье, и на чашках, и на эмалированном ведре. Нечего и говорить, что новые декоративные мотивы не могли найти себе применения в двадцатые годы. Правда, позже появились конструктивисты, но я познакомился с их работами главным образом по книжной графике и рекламе примерно году в 1925-м.

Тула всегда считалась “театральным городом”. И в те времена, и позже подбиралась своя хорошая труппа, часто приезжали на гастроли прославленные столичные театры, и знаменитые провинциальные артисты, которых знала вся страна. Больше всего мне нравилась драма, любил комедию, а с оперой и опереттой я познакомился позднее.

Читателю, вероятно, покажется странным — зачем это писатель, имеющий самое слабое касательство к театральному искусству, вдруг начинает рассказывать о том, что ему нравилось в детстве и ранней юности — драма, комедия, опера, оперетта? Да что он тогда понимал в этом? А кроме того, если кто захочет поинтересоваться историей театрального искусства, то ведь столько выпущено мемуаров великих актёров и режиссёров, что лучше бы писателю не соваться в этот жанр, а заниматься своим прямым делом — если уж ударился в воспоминания, то пиши о литературных встречах. Ведь, наверное, они были?

Были, были, мой нетерпеливый читатель, о них расскажу позже, но я ведь не мемуары пишу, а повесть о приключениях мысли в творческом процессе, для чего нужны примеры в самых разных областях трудовой деятельности, знакомых мне “изнутри”. А кроме того, я хотел бы передать творческую атмосферу тех лет и рассказать, как всё это могло повлиять на становление характера моего современника и на чём он воспитывался.

Первая увиденная мною опера “Русалка” не произвела впечатления. Видимо, оперная условность плохо воспринимается неискушённым зрителем. И могу признаться без особого смущения, что первое знакомство с опереттой — а это была “Жрица огня”, которая не принадлежит к музыкальным шедеврам этого жанра, — вдруг покорила своей жизнерадостностью, пластикой и красочными декорациями. Потом меня вновь заинтересовали декорации, и уже надолго. В театре миниатюр, а такой тоже был в Туле, среди разнообразной программы промелькнула одноактная переводная пьеса “Белый ужин”. Содержания её не помню, но оформление было сделано изобретательно. Белый павильон на фоне чёрной ночи и соответствующий интерьер, выдержанный в светлых тонах. Такие же костюмы. У меня осталось ощущение, будто чистый белый цвет имеет множество оттенков. Лишь потом убедился, что здесь решающую роль играла светотехника.

В художественном училище занималась группа ребят, пробующих свои силы в сценическом оформлении. Решил попробовать и я. Для начала сделал макет декораций к одной из пьес Метерлинка. Конструкторские способности у меня, как говорится, уже начали “проклёвываться”, а потому оформление оказалось объёмным. На первом плане угол дома, в модном тогда стиле, который сейчас можно назвать “мещанский модерн”. Блеклые тона увядающей травы и вялые спадающие линии, символизирующие нечто вроде плакучей ивы. Но таким был пейзаж, а дом оформлен в строгих, прямых линиях, огромное квадратное окно с тонким переплётом во всю стену. И кстати, всё действие происходило в этом окне.