Пардес

И она принялась распинаться об основных принципах трагедии, о том, чем античный жанр отличается от шекспировского и современного. Я слушал с большим удовольствием, вдобавок меня вдохновляла мысль, что после урока София подойдет ко мне, бросит на меня печальный взгляд, уделит мне внимание. Но едва прозвенел звонок, София выбежала из класса.

* * *

Остаток недели выдался однообразным. Каждый день я по настоянию Ноаха ездил с ним на машине в школу, обедал с ним и его друзьями на балконе третьего этажа, сидел рядом с ними на уроках. К сожалению, меня так и не перевели из “миньяна икс”: рабби Шварц, замечая, что я досадую на кощунственные привычки сверстников, лишь смущенно пожимал плечами. Я старался не раздражаться, забивался в угол, закрывал глаза, и молитвы мои сплетались с резкими звуками, которые издавал диджей по имени Авичи.

Я с головой погрузился в учебу. Иначе было нельзя. Я понимал: чтобы оставаться на плаву, мне нужно заниматься всерьез. Я притворялся, будто знаю, что сумма углов треугольника равна 180°, оцепенело таращился на доктора Флауэрс, когда она заявила, что не станет тратить время на объяснение ковалентных связей, кивал, когда Дэвис рассказывал о событиях, приведших к взятию Бастилии. У меня скопилась гора домашних заданий: задачи по математике, переводы с иврита, викторина по Танаху, грядущая контрольная по биологии (“Если в мае кто-то надеется сдать экзамен, мы должны двигаться в прежнем темпе, и я никому не позволю нас задерживать”, – предупредила доктор Флауэрс, вперив в меня грозный взгляд). И все равно уроки мне нравились, особенно английский. Его я делал в последнюю очередь, поздно вечером, уже лежа в кровати, а потом засыпал, глядя на странные геометрические фигуры света от ночника на стене и представляя образы горящей троянской крепости.

* * *

– Ты придешь завтра вечером на отбор? – спросил за обедом Ноах, вгрызаясь в толстый сэндвич с индейкой.

– Какой отбор?

– В баскетбольную команду. Мы все там.

– Ты играть-то умеешь? – Эван сидел над нами на перилах балкона. – Я думаю, вряд ли.

Я занимался баскетболом почти все детство. В “Тора Тмима” входил в число лучших игроков класса, хотя это и не требовало усилий, хватало умения вести мяч и мало-мальской координации движений. В девятом классе у нашей команды за полгода было всего три тренировки и одна официальная игра – товарищеский матч с командой ешивы “Хафец-Хаим”. Мордехаю, нашему лучшему игроку, пришлось бросить баскетбол после того, как родители узнали, что из мишмара он уходит пораньше, чтобы покидать по кольцу. Вскоре после этого команда распалась.

– И неплохо, – ответил я.

– Насколько неплохо? – уточнил Оливер.

Их допросы меня раздражали. Я боялся, что, хорошенько подумав, они вдруг осозна́ют всю вопиющую нелепость моего присутствия. Обо мне перешептывались в коридорах, на меня таращились: плохо одетый, смертельно застенчивый бруклинский паренек разъезжает на дорогих автомобилях с Ноахом Харрисом и Эваном Старком. Впрочем, косые взгляды меня не сказать чтобы волновали – возможно, потому что я, как ни странно, получал удовольствие от того, насколько моя жизнь отличается от жизни окружавших меня незнакомцев. Мне самому собственная жизнь часто казалась неинтересной, я понятия не имел, как выгляжу со стороны и каким меня видят другие, поэтому такое внимание было мне скорее приятно, даже в те минуты, когда я жалел, что отныне меня считают частью этой компании.

– Приходи, – сказал Ноах. – У нас в команде в этом году три или четыре свободных места. Если окажется, что ты играешь плохо, мы попросим Рокки – мол, оставьте его чисто для смеха. Смех сплачивает команду.

– Кого попросите?

– Н-да. – Оливер смотрел на ютьюбе лучшие матчи Ноаха в одиннадцатом классе. – Рокки ему вряд ли понравится.

– Это наш тренер, – пояснил Ноах. – С придурью, но крутой чувак.

– В школе он был легендой, – добавил Амир. – Но на первом курсе Виллановы порвал связку. Правда, потом еще играл за границей.

Оливер рассмеялся:

– Ага, в Скандинавии.

– Он тебе точно понравится, – Эван ехидно улыбнулся, – особенно если ты любишь всевозможные пытки.

* * *

Рокки оказался куда колоритнее, чем его описывали. Густо татуированный лысый недомерок (шести футов, по его словам, а на деле ближе к наполеоновским пяти футам десяти дюймам), Рокки лучился энергией, злостью и самодовольством, ни секунды не стоял на месте, выкрикивал оскорбления, время от времени выхватывал у нас мяч и показывал, как надо выполнять упражнение.

– Рокки, это Дрю Иден, новенький. – Ноах подвел меня пожать руку тренеру.

Рокки вцепился в мою ладонь, приблизил лицо к моему лицу:

– Как у тебя с этим?

– Пардон?

– Есть в тебе это или нет? – Он до боли стиснул мою руку. Ноах жестом показал мне, что нужно кивнуть.

– Да, сэр.

– Я тебе не “сэр”. Я чертов зверь.

Я выдернул у него свою руку.

– Понял.

– Если в тебе нет этого огня, пошел на хер с моей площадки. – Он сунул мне мяч и отправил на заднюю линию к Оливеру.

– Жестко, да? – сказал Оливер.

Все принялись выполнять затейливые упражнения на растяжку. Я сымпровизировал – стал делать наклоны вперед.