Парень из реалити-шоу (ЛП)

Я укусил сестру в качестве самозащиты, потому что она пыталась убить меня прямо на глазах у родителей. Все в порядке. Как же еще? Я слышу, как папа открывает дверь, закрывает ее и бормочет что-то о коде.

– Слушай, обсудим все дома? – предлагает папа. – Сегодня вечером. После работы. Выпьем немного. Когда ты освободишься?

– Я не вернусь домой, – отвечаю я и сам удивляюсь. Я топаю ногами по земле, чтобы проверить, не стою ли я на мороженом. Не-а, по ногами все еще бетон.

– Вернешься, куда денешься, – отмахивается папа. – Тебе шестнадцать. Ты живешь с нами. И мы со всем разберемся, обещаю. – «Щенка, хомяка, роликовые коньки, бейсбольные карточки – обещаю, обещаю, обещаю».

Я слышу, как папа поднимается на главное крыльце и тяжело дышит, забравшись на него.

– Я не вернусь, – повторяю я. – Пока она живет с вами – не вернусь. – Когда я это говорю, меня захлестывает волна: страх, паника и тигриная ярость.

– Давай потом поговорим, – отвечает папа, со скрипом распахивая дверь. – Поверь мне, все будет хорошо.

– Я не вернусь, – отвечаю я.

Повесив трубку, я пробираюсь между тощими курильщиками на задний двор РЕС-центра с огромной парковкой и разгрузочной станцией. Я слышу чьи-то вопли и подхожу поближе, чтобы посмотреть, кто кричит. Там стоит высокий, толстый, лысый мужик, а напротив него два тощих парня. За ними сидит женщина с чемоданом. Тощие парни орут прямо в лицо лысому:

– Мы нахрен сваливаем, Джо, – говорит один из них.

– Это полная хрень, – говорит другой.

– Завтра будем в Филли, потом уходите на здоровье, – говорит, видимо, Джо. Он чешет лысый затылок. – Я только что заплатил вам! Какого хрена вы меня так подставляете?

– В жопу Филли и тебя тоже! – кричит первый парень, и все трое разворачиваются и уходят от Джо. Я напряжен: как ни странно слышать это от грызущего лица, сворачивающего шеи и кусающего собственную сестру столового сруна, я не очень люблю конфликты.

– Сами идите в жопу! – кричит Джо. Потом с минуту стоит и злится. – Попробуйте теперь выбраться из этого сраного городка!

Я разворачиваюсь и натыкаюсь на девушку из первого окошка и другого кассира.

– Простите, – говорю я. – Не заметил, что вы тут.

– Мы услышали крики, – отвечают мне.

– Все уже кончилось, – сообщаю я.

«Все кончилось, Джеральд. Попробуй теперь выбраться из этого сраного городка».

========== 22. ==========

Девушка из первого окошка и другая кассир развернулись и пошли обратно к боковому входу. (Я упоминал, что у нее самая классная задница в мире? Наверно, не упоминал. Мужские камуфляжные штаны – хорошая штука, вот и все что я скажу.) Я отхожу к заднему крыльцу, сажусь на ступеньку и наблюдаю за людьми. Вокруг довольно тихо. Бродит охрана, занимаясь своими охранными делами. Может, стать охранником? Я достаточно мускулистый. Это наверняка лучше, чем продавать хот-доги. Кажется, сказав папе, что не вернусь домой, я все испортил. И все же мне права очень не хочется домой. Однако другого выхода у меня нет.

У подножия ступенек появляется парень примерно моих лет. Он очень высокий, и его волосы отросли ровно настолько, чтобы стянуть их в хвост. Поднимаясь по ступенькам, он оглядывается через плечо на разгрузочную станцию, а как только его становится оттуда не видно, он достает пачку сигарет и закуривает. Потом орет:

– В жопу все!

Честно, я подпрыгиваю. Он замечает движение и поворачивает голову в мою сторону, давая понять, что видит меня. Я кричу в ответ, близко не так громко, но с душой:

– В жопу все!

Секунду мы смотрим друг на друга. Я думаю все то, что Джеральд думает при виде новых людей: он узнал меня, он видит таблицы поведения и все пустые места, он в любой момент откроет рот и скажет: «Привет, ты же Срун!» Он поднимается еще на несколько ступенек и садится в трех ступеньках от меня, так, чтобы можно было поговорить.

– В жопу все, понимаешь? – спрашивает он.

– О да, чувак, понимаю. Просто. В жопу. Все.

Мы смеемся. По-настоящему. Ему приходится вытереть нос: от смеха у него текут сопли. Я не знаю, по-настоящему ли смеюсь я. Думаю, что да.

Отсмеявшись, он спрашивает:

– Ты тут работаешь, да? – Я киваю. – Хорошо платят? – он долго, отчаянно затягивается сигаретой.

– Ну, все лучше, чем ничего.

– Я ни хрена не зарабатываю. Пока не стану взрослым.

– Жуть.

Мы молча сидим, и я пытаюсь понять, какой у него акцент. Он явно не местный. Похоже, у него южный выговор. Но не очень сильный.

– И сколько еще лет так? – спрашиваю я.

Он затягивается:

– Мы работаем над выступлением не меньше остальных, понимаешь? – Теперь у него акцент жителя Нью-Джерси. Или Нью-Йорка.

– Ты работаешь в цирке? – спрашиваю я. Он смеется, и из его носа выходит дым.

– Я и есть цирк, чувак. Каждый сраный день моей сраной жизни.

С разгрузочной станции раздается крик толстого лысого Джо:

– Куда пропал мелкий засранец? Я ясно сказал – прибраться до спектакля! Бесполезный сукин сын!

– Ого, – говорю я, потому что не знаю, что сказать. Потом добавляю: – Слушай, в чем прикол клоуна-стоматолога? Что в нем смешного?

– Понятия не имею, – отвечает он. – Никогда не понимал, зачем нужны клоуны.

– Ты часть цирка и все равно не понимаешь?