Парень из реалити-шоу (ЛП)

Вдруг Белоснежка протягивает мне надувной молоток. Я выиграл его на ярмарке, когда мне было пять. Не знаю, куда он подевался. Я обнимаю его, хотя мне почти семнадцать и мне совершенно незачем обнимать надувные молотки. Потом Белоснежка дает мне пластиковый пакетик играми для геймбоя. Я заглядываю внутрь и понимаю, что там все игры, которые я когда-либо просил. Мне так их и не купили. Прежде чем я успеваю прижать их к груди, Белоснежка вручает мне щенка. И хомяка. И открытку «С восьмилетием!» Внутри нее – идеально подделанные подписи мамы и папы.

До меня доходит, что Белоснежка умеет гораздо больше, чем кажется. Никогда не сказал бы, что она умеет подделывать подписи. Она всегда казалась такой милой. Мне вдруг совершенно перестает хотеться сидеть на заднем сиденье рядом с Белоснежкой-на-все-руки, но я завален ее подарками. Тут и полная обувная коробка бейсбольных карточек. И пара новеньких роликовых коньков. И колесо для моего хомяка. На заднем сиденье жарко. Щенок хочет пить – он высунул язык и часто дышит. Белоснежка смотрит на меня с улыбкой, но я ей больше не доверяю. Она слишком много знает.

Я снова за рулем. В зеркале заднего вида отражается пустое сиденье. Я оглядываюсь: в машине не видно ни надувного молотка, ни щенка. Я еду не в Диснейленд. Дорога покрыта тармаком. Я Джеральд. И я никогда не стану никем, кроме себя.

========== 19. Эпизод второй, совещание перед съемками ==========

Через год после ухода ТелеТёти мама написала второе письмо. Я неудержимо срал на все подряд, потому что это был единственный способ напомнить им, что я еще существую и все так же зол. ТелеТётя не смогла перевоспитать нас. Она ничего не сделала с Ташей, которая к одиннадцати годам завела привычку дрючить диванные подушки при всей семье. Папа в таких случаях молча выходил из гостиной. Лизи шла к себе почитать. Мама просто делала звук телевизора погромче и делала вид, что все в порядке: что совершенно нормально для одиннадцатилетней девочки корчить полные страсти и похоти гримасы за просмотром рекламы макарон с сыром.

Я был слишком маленьким, чтобы что-то понимать, но уже достаточно взрослым, чтобы на меня кричали, когда я ковырял в носу. Таковы уж были правила: мне нельзя было ковыряться в носу, а моя одержимая сексом сестра могла спокойно сношаться со всем подряд на виду у всей семьи. Я срал потому, что никак иначе не мог выразить свои мысли: «С нами не все в порядке. Фальшивая няня сделала все только хуже. Мама не меняется». Я думал, что, может быть, отмыв несколько примерочных и пару раз отправившись домой от подруг босиком, потому что я наложил ей в кроссовки, она столько раз перед всеми извинится, что начнет что-то понимать. Но она ничего не поняла. Она написала письмо, и ТелеТётя согласилась приехать снова. Продюсер сказал, что у шоу со мной был хороший рейтинг. «ТелеТётя» участвовала в конкурсе шоу про нянь и обставила все уже зарекомендовавшие себя передачи. Элизабет Харриэт Смолпис наконец-то добилась славы… в качестве фальшивой няни. Она так хорошо ее изображала, что настоящую няню второй раз не пригласили; по-моему, это просто кошмар, потому что настоящая няня явно сразу раскусила Ташу.

Родители требовали гонорар побольше. Я подслушал, как мама с папой обсуждали предстоящие съемки. Папа часто вздыхал. Мама говорила о том единственном, что ее по-настоящему волновало:

– Думаю, мы должны сделать ремонт в кухне, – говорила она. – Ее дизайн слишком устарел.

– Нам это не по карману.

– Но нам же заплатят за передачу, – заметила мама. – А кухня уже старая.

– Ей всего пятнадцать лет. Что тебе не нравится? Все же работает! – возразил папа.

– Но что люди подумают, когда нашу кухню покажут по телевизору? Они решат, что нам плевать на все и особенно на наш собственный дом. Он нас осудят!

Папа покряхтел, но больше ничего не сказал. До съемок оставалось два месяца. Мама наняла какого-то парня, он все измерил и меньше чем за шесть недель установил новую кухню. Парень оказался классный. Он разговаривал со мной как с нормальным человеком. Он разрешал мне помогать ему, а еще подарил мне игрушечный шуруповерт, и я играл с обрезками дерева. Я ни разу не насрал ему в коробку с инструментами.

А потом вернулась фальшивая няня – сначала просто поздороваться и заново со всеми перезнакомиться. Я пытался завладеть ее сумочкой и в первый же день насрать в нее, но она положила ее на новый холодильник и я не мог дотуда дотянуться. Однако я собирался как-нибудь это провернуть.

Но потом случилось что-то странное. ТелеТётя отвела меня в сторонку:

– Джеральд, я знаю, что тут к тебе неспа-аведливы, – сказала она. – Я постараюсь, чтобы на сей раз твоя мама это поняла.

Я не поверил ей, но все равно кивнул, хотя никто еще не установил камеры и не говорил мне, когда кивать.

– Ты меня услышал? – спросила ТелеТётя. Ее прическа была еще роскошнее, как будто пыталась поспеть за ее разбухающей самооценкой.

– Да.

– И что скажешь?

– Скажу, что это хорошо.

– Тогда ты поможешь мне все прояснить? И будешь хорошим мальчиком?

Я кивнул и спросил:

– А где настоящая няня?