Парень из реалити-шоу (ЛП)

Девочка с моей прошлой работы тоже хотела найти путь к свободе от семьи, и она в семнадцать вышла замуж. Не волнуйся, я не собираюсь просить тебя жениться на мне. Но мне кажется, что мы с тобой скоро найдем наш путь. Я не выдержу выпускного класса. Я не переживу еще одного дня в шкуре Золушки. Я не переживу еще одного дня судьбы дочери мусорщика. Я хочу быть просто Ханной. А ты чтобы был просто Джеральдом, а не каким-то там парнем из телевизора.

В общем, с днем рождения, и имей в виду, что я считаю тебя лучшим другом. Надеюсь, это тебя не пугаешь, потому что ты мне сейчас нужен больше, чем кто-либо и когда-либо. Я почти уверена, что люблю тебя.

Ханна»

Открытка совсем маленькая, я читаю ее, поднеся к лицу, и держу ее у лица еще полминуты, думая, что бы сказать.

– Блин, – произносит Ханна, – мне так стыдно!

Я кладу открытку между сиденьями:

– Не надо стыдиться. Ты тоже мой лучший друг, и у меня тоже раньше лучших друзей не было. Я просто боюсь. Если мы будем слишком спешить, мы можем… ну, все испортить.

– Блин.

Я смотрю ей в глаза:

– Ханна, я тоже думаю, что люблю тебя, понимаешь? Даже уверен в этом. Но давай не будем спешить?

Мы несколько секунд молчим и смотрим себе под ноги. Кажется, Ханна хочет что-то сказать.

– Я сделал что-то не то?

– Ты тогда меня напугал, – произносит она. Снова. Я и в первый раз, по дороге, прекрасно расслышал.

– И?

– И я не могу любить человека, который может… ну, ударить человека и насрать, что с ним будет.

– Боже, – отвечаю я, ощущая себя Сруном.

– Прости меня.

– У меня сегодня день рождения.

– Помню. Не хотела портить тебе праздник.

– Уже поздно.

– Но я серьезно. Я не готова навещать любимого в тюрьме, понимаешь?

– Боже! – повторяю я. – Да что ты от меня хочешь?

– Просто хочу, чтобы ты знал.

– Хорошо, я тебя услышал, что дальше?

– Ничего. – Черт, теперь я ее напугал.

– Я никогда… не ударю тебя и ничего такого.

– Черт, – отвечает она. – Джеральд, я не это хотела сказать.

– А по-моему, именно это.

– Не это! – На ее глазах выступают слезы – в них отражаются огни парковки. – Давай просто попробуем еще раз.

– Давай.

– Ладно тебе, не злись!

– Слушай, ты думаешь, что однажды я тебя ударю. По-моему, это очень хреново. Тебе на моем месте было бы хреново, поверь мне.

– Я этого не говорила!

– Тебе и не надо было ничего говорить.

Я трогаюсь с места и еду к выходу из гаража. Ханна начинает всхлипывать. «С днем рождения, Джеральд». Когда мы выезжаем на улицу и едем к мосту, она начинает нести что-то бессвязное:

– Слушай, я неправа, прости меня. Но ты меня напугал. Я думала, ты сейчас его убьешь. У тебя жилка набухла. А еще я знаю, что у тебя все еще вся грудь в синяках после бокса, и я испугалась, потому что не знала, что ты боксируешь, а я ненавижу бокс, потому что он очень жестокий и я не понимаю, зачем люди по доброй воле бьют друг друга, и я просто перепугалась. И нет, не повторяй, я не думаю, что ты можешь меня ударить, – говорит она. – Мне кажется, что мы настоящие соулмейты, а они такой хрени не делают.

– Вот как, теперь мы соулмейты? – Не знаю, откуда у меня столько сарказма, но он так и прет. Я делаю ей больно. И не могу остановиться. Потому что мудак.

– Вообще-то, я подумала об этом еще три недели назад.

– Три недели назад мы еще даже не разговаривали! – возражаю я.

Она достает свою книжечку:

– Могу доказать. Хочешь, прочту ту запись?

– Нет, – отвечаю я. – Я тебе верю.

– Ты не злишься?

Я вздыхаю. Еще как злюсь. С индексом 00000. Но не на нее.

– У меня просто был хороший день рождения, и я не хотел тебя пугать. Я просто немного позабавился. Конечно, я бы его не ударил! – Ложь чистой воды.

– Я все-таки зачитаю тебе, – говорит она. – Вот – запись сделана ровно три недели назад.

Я поднимаю руку:

– Не надо. Ты нарушишь правило номе… какой номер у правила не читать твои записи? Почему у него нет номера?

– Потому что это незыблемое правило.

– Значит, тебе нельзя читать их вслух. Спрячь книжечку в карман.

Некоторое время мы молчим, и она снова кладет руку мне на ногу – около самого колена, – и это снова меня заводит.

– Соулмейты, говоришь? – спрашиваю я. Она отвечает:

– Ага.

Я улыбаюсь. Если мы правда соулмейты, я сэкономил целую жизнь. Но я не знаю, правда это или нет, я завернут в семнадцатилетний культурный слой пленки из лжи и никак не могу узнать правду. Мы незаметно подъезжаем к ее участку.

– Уже написал список требований? – спрашивает Ханна.

– Попытался начать, – признаюсь я. – Так и не потребовал ничего осмысленного.

– Ну и что? Все равно все запиши. Я бы на твоем месте уже завела список длиной в милю.

– Видимо, я плохо умею требовать.

Она выходит из машины.

– И спасибо за открытку! – говорю я. – Забавно, что ты написала, что мне не насрать. Потому что я только и делаю, что на что-нибудь сру. Обычно почему-то никто не в восторге. – Я хихикаю. – А если серьезно, спасибо за открытку, она очень милая.

– Всегда пожалуйста. И не забудь послушать диск.

– Не забуду. И еще… вся эта любовная хрень… – теряюсь я.

– Любовная хрень? Какая романтика.

– В общем, давай пока не будем спешить? Эта хрень меня пугает.