Парень из реалити-шоу (ЛП)

– Бедный Луис, – хмурится Ханна. – Лучший чистильщик в мире.

Я сижу один на диване и по большей части любуюсь Ханной. Она не знает, что я смотрю на нее. Она даже не замечает, как Эшли предлагает ей колы и уходит в кухню. Она не видит, как Эшли и Нейтан смотрят на нее и тихонько хихикает. Она не реагирует, когда в ее кармане вибрирует телефон. Она с головой погрузилась в аквариумы и плавает вокруг заросшего водорослями замка с другими рыбками. Как будто у нее тоже есть Джердень. Я вдруг понимаю, что хочу спать, и закрываю глаза. Вообще-то, обычно я не сплю днем. Когда я был маленьким, спать днем было просто опасно. Я превращался в легкую цель. Тут, вроде, никто не против, и я засыпаю.

Следующее, что я осознаю – Ханна будит меня и спрашивает, что я буду на обед.

– За мой счет, – говорит Нейтан. – У меня скидка в китайском ресторане.

– Я не голоден, – говорю я. Я поспал и не голоден. Я зеваю.

– Захочет – возьмет у меня, – решает Ханна.

Через полчаса мы все сидим за кухонным столом и едим китайскую еду. Нейтан рассказывает, что работает водителем на местной фирме, продающей бытовую технику. Эшли спрашивает Ханну, как ей работа в РЕС-центре.

– Нормально, – отвечает Ханна. – Теперь хоть босс классная.

– Ты ведь тоже там работаешь? – спрашивает Эшли.

Я все еще хочу спать, и после сна у меня крутит живот.

– Хочешь яичный рулет? – спрашивает меня Нейтан.

– Нет, спасибо.

Он предлагает рулет Ханне, и та съедает его в три укуса.

Я слушаю, как они обсуждают какую-то новость по телевизору о том, как кого-то исключили из одиннадцатого класса за угрозу взорвать школу. Нейтан спорит с Эшли насчет какой-то части истории, а Ханна встает на ее сторону. Они спорят со смехом. Здесь спокойно – как будто девяносто девять рыбок научили людей сосуществовать в одном аквариуме, не устраивая сцен. Они просто плавают, едят и живут. Возможно, когда я был маленьким, в доме Фаустов надо было тоже поставить аквариум. Может быть, тогда все было бы лучше. И кстати, в аквариум довольно сложно насрать. Я смотрю на самый большой аквариум и пытаюсь представить, удалось бы маленькому Джеральду или нет. Вряд ли.

– Джеральд?

Я поднимаю голову и вижу не Эшли, Нейтана и Ханну. Рядом сидят Белоснежка, Дональд Дак и Золушка. Мне это не нравится, и я переспрашиваю:

– Да?

– Что скажешь? Как по-твоему, нужно ли после такого позволять человеку учиться дальше?

Я во все глаза смотрю на задавшую вопрос Эшли, но вижу Белоснежку, и на ее плече сидит сраная синяя птица.

– Джеральд не смотрит телевизора, – произносит Золушка.

– И правильно, – замечает Дональд Дак, поднимая крыло, чтобы дать мне пять. – От этого дерьма только тупеешь.

Я даю ему пять и чувствую под пальцами перья. Я опускаю руку под стол и щиплю себя за ногу, но даже боль не помогает мне выбраться из Джердня.

Золушка говорит:

– Слушайте, она же только сообщила об угрозе бомбежки. Она же не принесла в школу настоящую бомбу! Хотя, по-моему, она имела полное право там все взорвать. С ней там хреново обращались.

– Это не повод пугать людей, – возражает Дональд Дак.

– И что теперь, пугать людей – преступление? – спрашивает Белоснежка.

– Ну… да, – отвечает Дональд. – Ложная тревога о бомбежке незаконна.

Я щиплю ногу сильнее. Моргаю. Вдыхаю и выдыхаю. Стучу ногой по полу. Сжимаю кулак, впиваясь пальцами в ладонь. За столом по-прежнему сидят Белоснежка, Дональд и Золушка. Тогда я спрашиваю, где тут ванная, запираюсь и изучаю свое отражение в зеркале. Я не персонаж Уолта Диснея. Я Джеральд. Я Джеральд, и никогда не стану никем другим.

Я плещу водой в лицо, смываю воду в унитазе и снова смотрю в зеркало. На этот раз мне не хочется себя бить. Здесь жестокость кажется совсем неуместной.

Вернувшись в комнату, я с радостью вижу, что со стола убирают Ханна, Нейтан и Эшли. Никаких перепончатых желтых лапок и громоздких бальных платьев.

– Хочешь доесть? – спрашивает Нейтан, протягивая мне ло мейн.

Я благодарю его, сажусь и ем вилкой из белой коробки. Все радостно обсуждают, как будут смотреть «Челюсти» – видимо, у них традиция смотреть «Челюсти» по пятницам.

Ханна пробирается к креслу и огромного аквариума с соленой водой и касается пальцем стекла, к которому прилепилась морская звезда. Я сажусь рядом, на подлокотнике.

– У него есть имя? – спрашиваю я.

– Это не он, а оно. Морские звезды гермафродиты. – Глядя на мое непонимающее лицо, Ханна добавляет: – Они вырабатывают и сперму, и яйца.

– Я знаю, что такое гермафродит. Зовут-то его как? – повторяю я.

– Ой, прости. Я зову его Сэл. Ну, понимаешь, возможно, это уменьшительное от Салли.

– Понял.

Мы любуемся Сэлом, и Ханна рассказывает мне, как зовут других рыбок. Гарри, Сэди, Кингсли, Боб и большая спинороговая рыба-клоун по имени Бозо.

– Они вселяют надежду, – говорит Ханна. – На то, что однажды мы будем свободны.

Я не понимаю, как рыбки в стеклянной аквариуме на двести галлонов могут давать мне надежду. Мне кажется, Гарри, Сэди, Боб и Бозо были бы свободны, если бы плавали в родном океане. Я не говорю этого вслух. Вслух я повторяю:

– Свободны?