Парень встретил парня

Понимаю, у меня в запасе лишь день. Получив записку с благодарностью за пленку, я понимаю, что скоро придет время поговорить с Ноем и выяснить, есть ли у меня шанс. Вместо того чтобы немедленно приступить к разборкам, я решаю написать ответ. Начинается он как простая записка – мол, я надеюсь, он использует пленку с умом, – а потом перерастает в настоящее письмо. Я строчу как заведенный, едва обращаю внимание на уроки, паузу делаю, лишь чтобы подметить образы и происшествия, которыми можно поделиться с Ноем в письме. Получается совершенно не похоже на записки, которые я писал на уроках еще до нашей ссоры, – по ощущениям куда интенсивнее. Записки пишут, чтобы сообщить новости или развлечься, а с письмом отдаешь часть своей жизни, делишься не сиюминутными наблюдениями, а сокровенным.

Я дописываю первое письмо. Я выпрашиваю у педагога по профориентации конверт, вкладываю в него листочки, запечатываю. На друзей не полагаюсь – я доставляю письмо сам. Ной немного удивлен, но равнодушным не остается. Я тут же берусь за второе письмо – начинаю рассказ с момента, когда вручил первое, описываю, о чем думал в тот момент. Сама собой начинает объясняться вся неделя – я говорю с Ноем, вместо того чтобы показывать, но, по-моему, это нормально, ведь показал я уже предостаточно.

Я пишу третье письмо Ною в классе для самоподготовки, когда напротив меня садится Кайл. После инцидента на кладбище он избегал меня, а сейчас явно хочет поговорить.

– Привет! – бросаю я, прикрыв недописанное письмо.

Кайл нервничает.

– Слушай, так, как сейчас, я больше не хочу, – начинает Кайл.

– И я тоже не хочу.

– Так что мы будем делать?

В этот момент я понимаю, что Кайл тоже очень храбрый и хочу быть достойным его храбрости.

– Ну, мы будем нормально общаться. Будем дружить, – осторожно предлагаю я. – И это не шутка. Вместе мы быть не можем, но это не значит, что мы должны быть порознь. В этом же есть какой-то смысл?

– Ага, – кивает Кайл.

– Так у нас все ровно?

– Последние несколько дней я общаюсь с Тони. Хотя ты, наверное, в курсе. Когда он позвонил в первый раз, я подумал: «В чем тут дело?» Он же до этого почти не звонил мне – только когда у нас гостил ты, и он искал тебя. Я не знал, о чем с ним говорить, и Тони прекрасно меня понял. А сейчас мы подолгу болтаем. Абсурд, но в какой-то мере я рад, что все так получилось, ведь я подружился с Тони и сохранил дружбу с тобой, то есть плохое обернулось хорошим. Теперь и плохое не кажется таким уж плохим. Чувствую, что на кладбище я сглупил – насочинял себе то, чего нет. А теперь думаю: что-то там таки есть.

– Конечно есть, – заверяю я.

Не могу признаться Кайлу: кое-что из, по его мнению, насочиненного не вполне является таковым. Не могу признаться, что некоторые мои чувства к нему навсегда останутся неутоленными; и что вернуть его я хотел, отчасти чтобы доказать: ему вообще не следовало от меня уходить. Не могу признаться, что сейчас он нравится мне больше, чем в склепе вдовы, хотя и не так, как хотелось ему (монополией на это обладает Ной). Кайл нравится мне достаточно сильно, чтобы понимать: в другое время в другом месте у нас могло получиться по-другому. Но раз покидать это время и место я сейчас не планирую, заводить речь об этом не стоит.

Потом мы немного говорим о бале. Поскольку между нами больше нет натянутости, Кайл вернется в оргкомитет и поможет на последнем этапе подготовки.

Когда Кайл уходит, я дописываю третье письмо Ною. Четвертое я протягиваю ему, когда он выходит из школы. Пятое я забираю домой, решив оставить на завтра.

Интуиция и доказательство

На седьмой день я дарю Ною себя.

Я делаю это, приблизившись и сказав: «Привет». Я делаю это, разорвав дистанцию между нами. Я делаю это, не зная, как Ной отреагирует. Пожалуй, это единственная часть моего дара, которую Ной зеркалит.

Я разыскиваю его утром, потому что вряд ли смогу дождаться второй половины дня. Ной даже до шкафчика добраться не успевает: в раннюю рань я караулю его на школьном крыльце. Ной замечает меня, я подхожу к нему, здороваюсь, протягиваю пятое письмо. Оно в зеленом конверте, и, когда Ной поднимает его, чтобы рассмотреть, глаза у него кажутся еще зеленее.

– Пол… – начинает он.

– Ной… – начинаю я.

– Не знаю, что сказать, – признаётся Ной тоном, подразумевающим «Я не знаю, что сказать, потому что потерял дар речи», а не «Я не знаю, что сказать, потому что мои слова тебе не понравятся». Это внушает оптимизм.

– Можешь не говорить ничего.

Мы усаживаемся на ступеньки рядом друг с другом. Ребята, поднимающиеся в здание школы, обходят нас.

– Спасибо за письма. Вчера вечером я перечитал их все.

Я представляю Ноя в его чудесной комнате. Хорошо хоть мои слова побывали в ней, раз уж мне туда доступа нет.

– Я собирался написать тебе ответ, – продолжает Ной. – Но потом решил поступить иначе.