Паренек из Уайтчепела

… И обмерла или, лучше сказать, заледенела при виде распахнутого настежь окна и кипенно-белых холмиков снега, нанесенных на подоконнике и на дорогом персидском ковре под ним. И посреди этого снежного пиршества она – одинокая фигура, полусидящая в кресле, словно прикорнувшая ненароком, с полупрозрачной кожей, припорошенной инеем, и вымороженными до синевы бескровными губами.

Тонкая женская кисть свешивалась с кресла, застывшая, словно высеченная из мрамора...

Миссис Чендлер узнала в мертвой (без сомнения мертвой!) снегурочке свою недавно принятую на должность гувернантку.

Что-то лопнуло у нее внутри, словно сердце оборвалось, и молодая женщина, сделав шаг в сторону, уперлась ладонями в стену... Вдохнула – раз, другой – и побрела к первой попавшейся двери – казалось, время остановилось, и она идет до нее целую вечность! – привалилась к стене и дважды стукнула скрюченными от холода пальцами в дверной косяк... Странно, что те не осыпались мелкой ледяной пылью.

– Миссис Чендлер!? – голос Чарльза Баррета прорвался, как через толщу воды, далекий и едва слышный, потом что-то теплое коснулось ее плеч, даря неожиданное тепло, растопившее не только слезы, но и сердце: Анна Чендлер отчаянно зарыдала.

Констебль Саймон молча стоял у тела гувернантки и даже, казалось, любовался ее неестественной, вымороженной десятиградусным морозом красотой.

Окно закрыли, и заиндевевшие ресницы, оттаивая, роняли капли воды – словно слезы струились по безжизненному лицу женщины. Джеку стало не по себе – его проняло до самых костей... Хотя он и не был знаком с умершей, ее неожиданная смерть глубоко затронула его.

Серая и довольно невзрачная при жизни – в смерти мисс Ховард была настоящей красавицей.

Снежной королевой... статуей, высеченной из ослепительно белого куска мрамора. Картиной, написанной преступлением...

Констебль прокашлялся, словно проталкивая застрявший в горле комок снега, и обернулся к обоим молодым людям, стоящим поодаль от него. Чарльз Баррет и Эдмунд Чендлер – последний не уступал в бледности самой покойнице – тоже отвели от нее взгляды, и Баррет сказал:

– Полагаете, она умерла по ошибке?

Констебль Саймон вскинул голову.

– Почему вы так решили?

– Это комната миссис Чендлер, – отозвался молодой человек, и по его тону было понятно, что вопрос констебля кажется ему до странности неуместным, – и потому вполне логично предположить, что именно она и должна была стать жертвой преступления. Ее не оказалось в комнате по чистой случайности...

Эдмунд Чендлер осведомился:

– А мы уверены, что это было именно преступление? Быть может, мисс... Ховард, – запнулся он на секунду, – стало вдруг плохо, она распахнула окно, чтобы вдохнуть свежего воздуха, упала и... умерла. Я не знаю... Разве нельзя допустить чего-то подобного? Это вероятнее, чем подозревать самое худшее.

– Под самым худшим вы подразумеваете, должно быть, убийцу в доме? – не без сарказма отозвался констебль Саймон, и юноша вскинулся:

– Убийца мог быть не в самом доме! Разве распахнутое окно не свидетельствует о том, что преступник пробрался в дом именно через него и ушел тем же путем...

– Так теперь вы все-таки допускаете наличие некоего злоумышленника, не так ли?

– Я лишь допускаю наличие ошибки, – вспыхнул молодой человек. – Мы не можем полагаться на наши беспочвенные предположения...

– Так давайте развеем всякие сомнения и разберемся в причинах смерти этой женщины, – констебль посмотрел на юношу с вызовом, слегка заретушеванным легким изгибом насмешливых губ. – Вы, если не ошибаюсь, учитесь на медицинском и, полагаю, вполне способны произвести поверхностный осмотр данного тела.

У Эдмунда Чендлера дрогнула верхняя губа.

– Данное тело, – повторил он с особым акцентом, – не просто мертвое нечто, констебль. Еще этой ночью оно было живым человеком!

Укор, впрочем, не произвел на мужчину должного впечатления: он только пожал плечами и, приблизившись к покойнице, задумчиво произнес:

– И кто-то не менее живой лишил ее этой жизни: я ставлю на Джеффри Пирса, а вы, господа?

– Полагаете, ему удалось каким-то образом пробраться в дом незамеченным? – поинтересовался Чарльз Баррет. – А это окно, – он указал на запертую теперь створку, – в трех ярдах от земли... Даже если предположить бегство преступника именно через него, то и вероятность переломанных в момент падения ног тоже весьма велика. С этой стороны дома нет ни шпалера, могущего поспособствовать его спуску, ни чего-то другого, подобного этому.

– А искать на снегу возможные следы – абсолютно бессмысленное занятие из-за метели, – подытожил слова молодого человека констебль Саймон.

Они немного помолчали, обдумывая каждый свое, а потом констебль снова глянул в сторону Эдмунда Чендлера.

– Так что же, молодой человек, – поинтересовался он, – вы осмотрите покойницу или мне придется сделать это самому?

Юноше очень хотелось отказаться – весь его вид так и кричал о желании скорейшего бегства – однако невозмутимость его университетского товарища не позволяла ему поступить столь малодушно, и он нехотя отступил от двери, продвигаясь в сторону трупа.