Паренек из Уайтчепела

Полагаю, о моих долгих блужданиях вдоль всей протяженности этой великой реки слушать вам будет не с руки, а потому перейду сразу к тому моменту, как я, будучи изгнан из поселения индейцев сиу, решил-таки поворотить к дому да проведать свою давно покинутую семью. Ни матери, ни отца в живых уже не было... Их унесла какая-то неведомая хворь, и священник, тяжко вздыхая, отвел меня на их могилы. К слову, Роберт, как я узнал от того же доброго человека, подался на восток, и я потратил немало времени прежде, чем отыскал его ни много ни мало совершенно в противоположном направлении, на бразильских алмазодобывающих приисках в Морро-Велью.

Джеффри Пирс... не было никакого Пирса, скажу я вам как на духу, а вот опустившийся проныра Джон Чендлер по прозвищу Дворянчик имелся. Тот еще тип, всем и каждому готовый живописать свои дворянские угодья в яблоневом цвету да полноводные реки с радужной форелью... Стоило только ему опрокинуть пару кружек кашасы, как эти истории лились из него бесконечным потоком, заезженные до оскомины! Мол-де, вернется он однажды на родину к своему тирану-деду и докажет тому, что он не чета своему сволочному папаше, промотавшему семейное состояние до последнего фартинга. Роберт слушал его пьяные разглагольствования с неизменным интересом, и это не могло ни удивлять меня, хотя... до поры до времени я так и не понимал причину данного интереса.

И вот в один прекрасный день по прииску разнеслась молва о невероятной удаче Чендлера: тот якобы напал на настоящую алмазную жилу, что в скором времени сделает из него настоящего богача... Каждый старатель в городке передавал эту новость из уст в уста, словно тайное евангелие. А потом Чендлер собрался уезжать... С самодовольной ухмылкой сообщил каждому, что возвращается домой, в Англию. Что его давнее приключение наконец-то закончено... и что едет он не с пустыми руками.

Братец мой тогда повел себя крайне странно (правда, я списал это на обычную человеческую зависть): сказал, что работа на Морро-Велью ему опостылела и что он хотел бы заняться чем-нибудь другим, а не этими растреклятыми алмазами. Собрал вещички – и был таков! Я тогда еще не был готов оставить мечту о мгновенном обогащении – тем более перед глазами был явный тому образчик! – и продолжил коротать дни на прииске... А когда мне это надоело, отправился в сторону Новой Англии: брат пусть и скупо, но рассказал мне о имеющейся у него семье, и я вознамерился с ней познакомиться. С невесткой да родными племянниками... Вот только племянников я так и не увидел: Кэтрин, жена Роберта, подивившись поначалу самому наличию у супруга родного брата – тот никогда ей обо мне не рассказывал – сообщила о состоявшемся между ними разводе... Она клятвенно уверяла, что измены с ее стороны никакой не было и что Роберт просто-напросто отобрал у нее детей и уехал, как она слышала, куда-то за океан.

Вот тут-то я совсем опешил, честно говоря: чего это спрашивается, Роберта потянуло за океан, с его-то слабым сердцем да еще и при довеске в виде детей. Двое из которых были совсем еще маленькими... Не сразу я смекнул, в чем тут дело, признаюсь сразу, но когда смекнул – тут уж меня было не остановить. Я почти разорился на билете третьего класса и едва не отдал Богу душу в том тесном, лишенном кислорода свинарнике, который на том пароходе именовали палубой для бедняков. После просторов Дикого Запада это было все равно что замуровать себя в деревянном гробу и захоронить заживо!

Так я и оказался в Англии...

– Отыскать брата оказалось несложно, – «констебль Саймон» продолжил свой рассказ, – он не таился, жил, что говорится, полной жизнью: богатый помещик, счастливый муж и отец, уважаемый член общества... Я затаился и стал наблюдать: разительная перемена из нищего старателя в состоятельного джентльмена буквально заворожила меня, и вот в один прекрасный день я замечаю, как они с Ричардсом выезжают из ворот имения и разъезжаются в разные стороны: один направляется в город, другой – в сторону пещер. Я тогда еще не знал о намеченном на тот день приезде Кэтрин, только подивился, услышав разговоры в пабе: мол, мистер Чендлер пропал, выехал на охоту и не воротился. Как так, подумалось мне: не я ли своими собственными глазами видел, как тот курил у пещер, пуская в небо сизые клубы дыма, а потом долго беседовал с обеспокоенным Ричардсом, размахивающим руками, словно ветровая мельница. Правда, после этого я оставил Роберта, последовав за секретарем: мне стало любопытно, какие такие наказы дал ему мой братец, и стал свидетелем того, как этот милый франтик, втянув лицо в меховой воротник своего плаща, беседует с миссис Хилл и снимает жилую комнату на два дня... Я был сбит с толку, но ровно до того момента, как услышал те разговоры в пабе. Весь Хартберн гудел, как пчелиный улей! И тогда я спросил себя: зачем? Зачем братец состряпал собственное исчезновение?