Парфянское царство

От Антиохии парфяне двинулись к Антигонее (точное местоположение этого города не установлено)^{290}, вблизи которой без особого успеха пытались рубить деревья, мешавшие коннице. Кассий тем временем, пойдя за ними следом, стал пощипывать их фланги, что, кроме численного урона, заставляло быть в постоянном напряжении. Затем Кассий устроил парфянам засаду, причем с применением их любимой тактики: небольшой римской отряд, показавшийся парфянам легкой добычей, заманил их, притворно отступая, в окружение. Парфяне вынуждены были вступить в бой в крайне невыгодных для себя условиях. Потери их оказались очень велики. В этом сражении получил смертельное ранение Осак; через несколько дней он умер^{291}. Кассий сообщил об этой победе Сенату в донесении, датированном 7 октября 51 года до н. э.^{292}

Цицерон, находившийся недалеко от Мопсуестии в Киликии, судя по всему, узнал об успехе Кассия на следующий день. С одной стороны, он, надо думать, почувствовал себя спокойнее, а с другой — испытал ревность к Кассию, своему конкуренту в погоне за военной славой. В помеченном 8 октября ответном письме Аппию Клавдию Пульхру, который спрашивал о парфянах, он написал, что они вряд ли имеются где-то поблизости, если, конечно, не принимать за парфян арабов, одетых точно так же, как они^{293}. Вероятно, ему очень хотелось принизить значение победы Кассия. Можно также предположить, что именно для того, чтобы сравняться с Кассием, а то и превзойти его, 13 октября Цицерон напал на город Пинденисс в непокоренной части Киликии и взял его, как он сам пишет, «с большими усилиями»^{294}.

Что касается потерявших Осака парфян, то Пакор увел их зимовать в Киррестику^{295}. Цицерон в это время отправился в Лаодикею, оставив в Киликии часть войска под началом своего брата Квинта. Ясно было, что следующем году римлянам придется непросто^{296}. Некоторое время в Риме решали, кто выступит против парфян: Цезарь со своей армией или же командование будет поручено Помпею^{297}. Наконец сделали выбор в пользу Помпея, и Цезарь передал ему для предполагаемой экспедиции I и XV легионы^{298}. Тем временем, в феврале 50 года до н. э., Дейотар написал Цицерону, что готов присоединиться к нему со своими 30 когортами, численностью 400 человек каждая, и 2 тысячами всадников. Это была серьезная сила, на которую можно было опереться до появления Помпея. В мае Цицерон вернулся в Киликию. Война с парфянами надвигалась, и ожидалось, что во главе парфянского войска выступит сам Ород. В Тарсе 5 июня Цицерону доложили о страшных «грабежах» в Киликии и волнениях в Сирии. Положение усугублялось тем, что наместник Сирии (и еще один конкурент Цицерона в борьбе за лавры на Востоке) Бибул не высовывал носа из Антиохии^{299}.

Главным оружием Бибула, который в меньшей степени был воином, нежели дипломатом, были политические интриги. С целью предотвратить вторжение парфян наместник Сирии вступил в переговоры с сатрапом Орнодапатой, у которого были свои счеты с Ородом, и склонил его к тому, чтобы сместить царя с трона и посадить на него Пакора, причем последний, судя по всему, согласился войти в заговор. Ирония ситуации состояла в том, что против Орода предполагалось использовать войска, предназначенные для войны против римлян^{300}. Таким образом, Бибул убивал сразу двух зайцев: отводил опасность от римской территории и ввергал парфян в междоусобную смуту. Но осуществить этот план не удалось, так как Ород, очевидно, узнал о нем и отозвал Пакора^{301}. Обошелся он с мятежным сыном достаточно мягко, не в традициях своего времени: Пакору была сохранена жизнь, а позже Ород вернул ему командование войсками. В дальнейшем Пакор показал себя весьма способным полководцем.

Как бы то ни было, вторжение парфян летом 50 года до н. э., которого так опасался Цицерон, было предотвращено. Положение на границе настолько успокоилось, что к середине июля он отозвал гарнизоны, расквартированные в Апамее и других местах^{302}, а сам решил отбыть в Рим, тем более что срок его наместничества истек.

В следующем десятилетии Парфия практически не угрожала римским интересам. Отчасти это было связано, вероятно, с тем, что парфяне устремили свой взор на восток.