Паргоронские байки. Том 3

Те тут же разворачивались, притягивались к ледяному скелету, прилипали и сковывали движения… способности… демоническую силу. Вот одна налипла на плечо — и рука рассыпалась грудой костей.

Таштарагис гневно заревел, срывая демонологические печати.

— Смертная сука!!! — рявкнул он, взмахивая Глацием.

Волна ледяного крошева накрыла Кайкелону. Замерцал искрящийся кокон — Суггремурти уплотнился, принял на себя удар.

Дальнейшего Гаштардарон не увидел. Тернии снова сомкнулись… рванули… им оставался какой-то шаг…

Миры сместились. Гохеррим оказался в кромешной тьме. В объятиях душного запаха, надрывного пения… и дикой боли.

— Какой интересный поворот событий… — раздался вкрадчивый шепот. — Так волнительно… это вдохновляет меня, Гаштардарон…

Шипы входили все глубже. Гаштардарон рвался что есть мочи, все еще не отпускал рукоять меча… но все вокруг был сплошной Сорокопут.

Еще несколько секунд — и Гаштардарон прирастет к стене. Сольется с ней. Станет частью этого мерзкого анклава, громадной мешанины тел и душ…

— …Использую право призыва!.. — донесся чуть слышный голос. — Императивно!

По телу прошла волна. Гаштардарона дернуло со страшной силой. Даже императивному призыву он мог воспротивиться, мог не явиться на зов, если бы очень захотел… но сейчас он хотел совсем иного! Гаштардарон откликнулся, отдался призыву — и его потянуло прочь.

Шипы разрывали внутренности, удерживали мертвой хваткой — но он еще не прирос окончательно. Игнорируя чудовищную боль, Гаштардарон крутанулся, схватил два особенно толстых шипа — и выломал себя из этой хватки. Понесся сквозь пространство, сквозь высшие измерения…

…И картина резко сменилась. Он возник прямо перед Таштарагисом.

— Я знал, что ты появишься имен… буах!!!

Глаций вывалился из рук великана. Выпрыгнувший из воздуха Гаштардарон всадил в синие глазницы оба шипа. Источающие скверну, они задымились — и Таштарагис ослеп. Зашатался, начал падать… но его поддержало сзади волной пыли.

Сорокопут снова раскрыл свои разрывы. Тернии снова колебались в воздухе. С трудом поднимаясь на ноги, Таштарагис отряхивался от бумажных печатей, протирал глаза… свет в них мерцал, искажался.

Кайкелона переглянулась с Гаштардароном. Вся вселенная будто замерла, пока три демона и волшебница смотрели друг на друга, оценивали ситуацию.

— Что, Гаштардарон, о чести гохеррима можно и забыть, когда она становится неудобной? — вымолвил Таштарагис, пока его кости поднимались в воздух и объединялись обратно в руку. — Можно обратиться за помощью к женщине? К смертному магу? Врагу демонов? Ты жалкий паяц!

— Это не против чести гохеррима, — возразил Гаштардарон.

— Зато против чести любого мужчины и воина, — крутанул плечом Таштарагис. — Но еще и их тебе удержать в голове трудно.

— Да уж, Таштарагис прямо образец чести, — крякнул Дегатти. — Знаешь, после той истории про Грандиду его слова звучат каким-то паргороновым лицемерием.

— А я про что? — довольно закивал Янгфанхофен. — Гохерримы гораздо лучше.

— А по-моему, это довольно романтично, — раздался из пустоты голос Сорокопута. — Если ты не против, Таштарагис, я заберу их обоих. Они будут прекрасно смотреться рядышком.

— Да на здоровье, — сказал Таштарагис, поднимая меч.

Кайкелона ничего не говорила. Она призвала толстый фолиант и теперь лихорадочно его листала. Обычный человек, она оставалась жива на этом безумном морозе только благодаря Суггремурти. Дух-хранитель поддерживал ее на весу и согревал теплым воздухом.

Сорокопут вошел в этот мир только частично. Основная его масса оставалась там, в его обители между мирами. На этом можно сыграть. Кайкелона нашла нужную печать и подбросила в воздух соляной мелок.

Тот ринулся чертить линии. Невидимый для демонов, он понесся между ними, расточаясь, оставляя следы искрящейся пыли.

А Таштарагис уже собрал свои кости. Гаштардарон затянул большую часть ран. Шипы Сорокопута оставили их бессчетно, превратили гохеррима в живое сито… но это были неглубокие раны. Не смертельные, даже не тяжелые. Они вцеплялись в астральное тело, но не оставляли серьезных прорех.

— Солью проведу грань между обителью твоей и миром сим, — бормотала Кайкелона, чертя пальцами схему изгнания. — Да отделит она сорные травы твои, да отравит землю, чтобы не проросло на ней ни доброго нашего, ни худого твоего. Да запрет она дверь на засов, да не пройдешь ты через нее отныне и вовек…

Гаштардарон и Таштарагис ринулись навстречу друг другу. Клинки столкнулись, закипела битва. К Кайкелоне же хлынули тернии Сорокопута — но первую волну отбросил Суггремурти, а потом они стали осыпаться, натыкаясь на мерцающие круги. Те вспыхивали все чаще, разрезали лозы светящейся сеткой… а потом стали проникать и через разрывы.

— Таштарагис, уничтожь линии! — взвыл Сорокопут.

— Какие еще линии?! — прохрипел великан, зажимая плечо. Гаштардарон рассек его надвое. — Помоги мне!