Паргоронские байки. Том 3

Эйхгорн не стал переспрашивать. Ему хватило взгляда на колеблющееся тело Тьянгерии.

Оно… разбухало. Разрывалось изнутри.

— Что из нее вылезет?! — уже на бегу крикнул ученый.

— Она сама и вылезет! — крикнул волшебник, придерживая феску. — Настоящая!

— Не совсем понял!

— Она гхьетшедарий! Их нужно убивать дважды!

— МММААААА!!! — раздался сзади дикий рев.

По коридору пронеслась волна скверны. Все предметы, которые могли разбиться — разбились. Осколок какой-то вазы вонзился Эйхгорну в руку. Штукатурка пошла трещинами, цветы в горшках сгнили, картины и гобелены истлели. Даже воздух потемнел и стал удушающим.

— У нас всего пара минут форы! — крикнул Жюдаф.

— Разделимся! — предложил Эйхгорн. — Может, один спасется, пока она б-будет пытать второго!

— Разумно! — согласился Жюдаф.

Конечно, втайне каждому хотелось быть тем, кто спасется. Но также оба прекрасно понимали, что не спасется никто.

Просто оба привыкли бороться до последнего вздоха.

На первом же повороте они бросились в разные стороны. И времени оказалось даже меньше, чем думал Жюдаф. Он надеялся, что Тьянгерия все-таки не сразу оклемается, что ей понадобится хоть пара минут для осознания случившегося. Но не прошло и минуты, как за его спиной возникло… оно.

Жюдаф бросил мгновенный взгляд через плечо. Вот как Тьянгерия выглядит в истинном облике. Что-то среднее между змеей и сколопендрой с рядами клешней. Огромные глазищи цвета гнили, пара мощных жвал и вертикальный рот через всю голову.

Она распахнула его во всю ширь. Оттуда выстрелил пучок щупалец — жесткие, шипастые. Жюдафу ударило в спину, он вскрикнул от боли, упал, но ухитрился перекувыркнуться и вскочить.

— Беги быстрее! — рявкнула Тьянгерия. — Беги, пока у тебя есть ноги! Скоро их не будет!

Она могла проглотить его целиком. Или превратить в пыль. Но теперь Тьянгерия уж тем более не собиралась убивать Жюдафа быстро.

Она… она была в безумной ярости. Та полностью затмила рассудок, превратила в сплошной комок ненависти.

Проклятый смертный… лишил ее одного из обликов! Теперь она… она как этот неудачник Кошленнахтум! Навечно обречена быть в виде чудовища! Обречена быть… собой!

Теперь ей будет труднее играть в любимые игры… но ничего. Одно развлечение у нее останется.

Она будет пытать человечишку.

Она будет пытать его очень долго. Десятки, сотни лет.

Вечно.

Пытать, пока от него не останется маленький, несчастный, ущербный, бесформенный кусочек плоти, не знающий ничего, кроме боли и отчаяния. Но даже тогда она не убьет его. Она придумает что-нибудь еще.

У них будет много времени!

Какое-то время Тьянгерия наслаждалась погоней. Страхом смертного. Тот стал почти материален и чуточку утишил ее ярость.

Но ей быстро надоело.

— Ты побегал, — сказала она, перемещаясь вперед и возникая перед Жюдафом. — Настало время первых потерь.

Детектива снова ударило пучком щупалец. Снова подбросило в воздух, пришпилило к стене. Заполнившая половину коридора, гигантская змея-сколопендра поднялась к самому потолку, разверзла пасть и посмотрела на пояс Жюдафа.

— Мой стилет, — прошипела она. — Верни, что украл, ублюдок.

Адамантовое лезвие взмыло в воздух и закачалось перед лицом Жюдафа.

— Абсолютная боль потери, — молвила Тьянгерия. — Даже я не могу нанести такого необратимого ущерба, как этот кусочек металла. Адамантовая боль — самая чистая на свете.

И она воткнула стилет Жюдафу в глаз.

Волшебник закричал. Боль и правда оказалась… адамантовой. Самой квинтэссенцией боли.

И к ней добавилось ощущение абсолютной неотвратимости.

Но по крайней мере у него остался второй глаз…

Тьянгерия воткнула стилет и в него.

Чернота. Жюдаф ослеп. Во тьме кто-то страшно вопил… ах да, это же он сам. Он плакал, как ребенок.

— Будет лучше, если ты не будешь видеть, откуда придет боль, — раздался голос Тьянгерии. — Откуда, когда и в каком облике. Это всегда буду я, но ты не будешь знать, что на этот раз я придумала.

Ее хватка ослабла. Жюдафа швырнуло на пол, и он скорчился, пытаясь нашарить что-нибудь в темноте. Череп раскалывался, по лицу текла кровь.

— Глаза не вернуть, — участливо сказала Тьянгерия. — Никогда. А потом еще очень, очень многое. Вот этот палец, например…

Жюдаф съежился, ожидая потери пальца — но ее не последовало.

— Или лучше тебя оскопить? — раздался задумчивый голос. — Нет, наверное, не сразу. И не так. Не будем слишком торопиться. Даже с глазами я поспешила — так ты слишком быстро истратишься. Стоило начать с одного, а потом ты бы боялся за оставшийся… ах, гнев застил мне разум… Нет, долой адамант. Ты всего лишь смертный, ты его не заслуживаешь. Я просто буду ломать тебе пальцы. Потом сращивать. Потом снова ломать. И не только пальцы. Ломать и сращивать всего тебя, пока ты не превратишься в бесформенный комок.

Жюдафа схватило поперек туловища… на этот раз не телекинезом. Просто клешней. Тьянгерии хватило бы одного усилия, чтобы разрезать его пополам, но она не торопилась…

— Эй! — раздался чей-то голос.

Тьянгерия повернула голову. Там стоял второй — тот очкастый, который так забавно все пересчитывал… уже надоевшая игрушка.