Паргоронские байки. Том 4

– Я не знаю, когда он снова придет… и ты здесь его ждать не будешь! Он сказал, что пойдет к другим богам, обсудить…

– Обсудить что?! – перебила Гласитарида.

Она уже поняла, что. Ее мысли снова метнулись к проклятому кольцу.

Вот так, значит. Все решила побрякушка.

И ей Космодан, значит, говорит о том, что делает и куда идет. Гласитариде он такого никогда не говорил.

– Он обманывал нас обеих, – произнесла она, ударяя кулаком по стене. – Но меня – сильнее и злее, чем тебя. Я… я не могу это так оставить…

На ее глаза навернулись слезы. Асвантида с жалостью смотрела на бывшую подругу. Хтонический гнев той по-прежнему пылал.

– Я не знала, что ты тоже с ним знакома, – попыталась объясниться она. – Мы с ним встретились случайно. Он… я не поверила, что он бог, а он показал мне…

– Что показал?

– Показал творение… создал для меня звезду…

– Он создал для тебя звезду?!

Внутри Гласитариды словно лопнула струна. Все это время он выделял Асвантиду сильнее. Все это время она была просто запасным вариантом.

И Гласитарида закричала. Не помня себя от гнева, бурля от внутреннего Хаоса, она ринулась на Асвантиду – и проломила ее головой стену. Великанши выпали из горы, покатились по полю, круша все на своем пути.

Асвантида сначала опешила, но тут же пнула Гласитариду обеими ногами, одновременно выдувая столб пламени. Ослепленная Гласитарида схватила ее за виски и принялась бить оземь… а потом ей по затылку ударило валуном.

Асвантида схватила его не руками, но мыслью, ударила что есть сил – и скинула Гласитариду с себя. Та на миг обмякла, но пробитый череп уже стягивало ледяной коркой, рана уже затягивалась.

Однако этого хватило, чтобы Асвантида поднялась на дрожащих ногах. В ее руке материализовался кузнечный молот. Не тот, ювелирный, которым великанша ковала колечки и сережки. Тот, огромный, что мог крушить горы.

И копье. Ее охотничье копье из цельного куска золота. Асвантида выковала его и зачаровала так, что золото стало прочней мифрила. Тоже войдя в хтонический гнев, великанша взревела и занесла копье над Гласитаридой.

В нее ударило бураном. Студеным ветром, что убил бы на месте мамонта. В руке Гласитариды вырос ледяной щит, она приняла на него удар копья, а затем молота. В глаза Асвантиде хлынула колючая ледяная крошка. Обе руки были заняты оружием, прикрыться она не смогла – и небо раскололось от крика.

С обеих сторон взметнулись бури. Снежная, способная заморозить что угодно – и огненная, бушующая жаром самого солнца. Они встретились, схлестнулись… и рассыпались. Уничтожили друг друга.

А Гласитарида выбила щитом молот из руки Асвантиды. Ударила в шею верхним краем. Ледяная поверхность резанула плоть, копье упало на землю – но и щит раскололся вдребезги. Гласитарида метнулась вперед, схватила Асвантиду за волосы, выдернула из-за пояса какую-то палку…

Вдали уже дрожала земля. На крики ярости и всплески Хаоса бежали великаны. Первородные услышали это все даже в Миран Дио – и неслись так, что с гор сходили оползни.

Но они опоздали. Когда к горе-кузнице примчался Таштарагис, когда встали рядом с ним Дормадос, Хиротарос и Лаградатес… Гласитарида стояла на коленях и смотрела на окровавленные руки.

А на земле раскинулась Асвантида. В виске у нее торчала… что это за штука?.. флейта, что ли?..

– Цветочек… что ты наделала?.. – прошептал Таштарагис.

– Прости меня… – бормотала Гласитарида, отвернувшись от своих рук и глядя куда-то в сторону. – Прости меня…

Хиротарос положил ладонь на плечо Таштарагиса. Глезторос схватил за плечи мертвую дочь и завыл, заголосил, отшвырнув Гласитариду.

– Впервые великан убил великана, – произнес мрачно Лаградатес. – Наш мир больше не будет прежним. Законы попраны.

– ПОЙДЕМ-КА, – дернул Гласитариду вверх Дормадос. – И НЕ УБЕГАЙ.

Он не смотрел на нее. Сильнейший из людогоров почти нес Гласитариду – но та и не пыталась вырваться. Ни жива ни мертва, она видела перед собой только мертвую Асвантиду, а слышала… она слышала кого-то, кого не слышал больше никто.

И само убийство было только первым актом трагедии. Впервые великанам пришлось устроить суд. Впервые пришлось решать, что делать с убийцей.

Тридцать лет назад ходили смутные подозрения насчет Астамигиса. Но никто не видел, как погибла его жена, и великаны предпочли не разбираться. Теперь же сомнений не было – и нужно было принимать непростые решения.

На Глезтороса и Эстентиду было страшно смотреть. Асвантида была их старшей дочерью, их первенцем. Лучшей из всех. Они были хтониками, а хтоники мельчают от поколения к поколению, это все уже поняли. Если дети первородных еще немногим уступали родителям, то внуки были уже заметно хлипче.

Но и внутри поколений тоже есть расслоение. Первенцы уже показали себя самыми-самыми. Они у всех были особенными.

И Гласитарида ведь тоже первенец. Таштарагис с трудом удерживался от крика, прижимал к себе заиндевевшую от горя Лептениду.

Их дочь… Лучшая из лучших… Их маленький ледяной цветочек… и стала убийцей…

Убила лучшую подругу. Почти сестру.

Лучше б она умерла сама.