Паргоронские байки. Том 5

И среди них была Абхилагаша. Любимая жена, дочка двух демолордов. Глупая, как пробка, и коварная, как лиса. Сейчас ей поди взбредет в голову, что она теперь главная и… Лахджа еще быстрей побежала в ясли.

Конечно, никто не начнет сразу же вырезать демонят. Не из-за милосердия, просто у Хальтрекарока куча других детей, гораздо старше. Среди них даже есть один барон!

Но все равно в яслях Лахджа первым делом убедилась, что с Астрид все в порядке. Остальные детишки, конечно, никому не важны, особенно полудемоны, которые по определению не могут претендовать на наследство. Мамико точно никто не тронет.

Но вот первенец той, кто до недавнего времени был любимой женой… самый первый в истории хальт… кто знает? Абхилагаша может Астрид на всякий случай и задавить. Да и не только Абхилагаша. Та же Ассантея… она все еще не вернулась из длительной командировки, но рано или поздно ведь вернется.

Мать Хальтрекарока в свое время убила кучу его братьев и сестер. Тот же Фурундарок спасся только потому, что его никто не принимал всерьез. Никому даже в голову не приходило, что он может быть претендентом.

Несколько самых детолюбивых наложниц тоже были тут, в их числе и Сидзука. Она собирала все имущество Мамико, прихватывая заодно и чужое. При виде Лахджи очень обрадовалась, потому что у Лахджи грузоподъемность больше.

— Охраняй меня! — потребовала она. — А я тебя за это в свой погребок пущу! Давай вместе прятаться!

— Твой погребок разве скроет от высших демонов? — усомнилась Лахджа, успокаивая орущую Астрид.

— Он скрывает даже от Хальтрекарока… скрывал, — неохотно призналась Сидзука. — Его не я сделала.

— Тогда забери туда Астрид, — подумав, сказала Лахджа. — Я тебя провожу.

Пока они шли, казалось, что во дворце все спокойно. А потом издали донесся топот, гомон… и душераздирающий крик.

— Началось, — подытожила Сидзука. — Королевская битва.

Лахджа нервно хлестнула хвостом, поняв, что теперь наложницам придется несладко. Демоницы еще переживут, а вот смертных загнобят. Им достанется как от гостей, так и от своих же бессмертных «подруг».

— В твоем погребке не найдется места для других? — без надежды спросила Лахджа.

— Там всего одна комната и почти нет вентиляции. Надеюсь, Астрид не очень много дышит? А ты сама точно не пойдешь?

Сидзуке очень хотелось, чтобы Лахджа с ней осталась. Она тут единственный демон, который станет ее защищать. Но напряженно размышляющая Лахджа лишь сказала:

— Я… думаю… надо что-то исправить. Иначе нам все равно каюк, просто немного позже.

Какое-то время у них есть, конечно. Хальтрекарок пока что жив, и пока он жив — гости и наложницы будут сдерживаться. Он ведь даже не запечатан. Мало ли — вдруг да вырвется?

Или ларитры разрулят по своим каналам…

Нет. Не разрулят. Зачем им это? Хальтрекарок — не Елена Троянская, чтобы за него воевать. Он даже не какой-то полезный демолорд, он просто хлыщ, вертопрах, которому повезло с наследством и бухгалтером. Он живет в атмосфере вечного праздника, и другие демоны любят его праздники… но не настолько, чтобы ради этого лезть в драку.

Теперь праздник закончился, и гости полезут по его шкафам и шифоньерам. Бильбо ушел, и Саквиль-Бэггинсы ищут серебряные ложки.

Вот, уже. Какой-то гхьетшедарий примеряет галстуки Хальтрекарока. Тот одно время увлекался именно галстуками и шейными платками — мол, хорошо для ведущего. Но ему быстро надоело, теперь коллекция валяется без дела.

Лахджа не сделала воришке замечания. Только этого ей сейчас не хватало — бросаться на каждого, кто тянет ручонки к этому хламу. Тем более, что без Хальтрекарока она отрезана от счета, и она… она сама часть этого хлама, если подумать!

Что если кто-то точно так же решит наложить лапу на нее… тот же Кошленнахтум… все это время между их с Астрид жизнями и Кошленнахтумом стоял только Хальтрекарок! Что она может ему противопоставить? Он достанет даже за Кромкой. От него не сбежишь и не спрячешься.

Может, она и правда просто мещанка? У нее нет собственных душ, у нее вообще ничего нет, кроме нескольких Ме.

И подумав об этом, Лахджа решила… спасти Хальтрекарока.

- Серьезно?! После того, как он хотел продать ее за черносливину?! — разъярился Дегатти.

- Не из светлых побуждений, не обольщайся, — хмыкнул Янгфанхофен. — Ты же меня слышал — ее решение было порождено чистым рационализмом.

- Скорее страхом, — возразил Бельзедор.

- Страх — очень даже рациональное чувство, когда речь о страхе перед демолордом.

Она стиснула кулаки, нахмурилась и прикрыла глаза. Да. Она это сделает. Кроме нее некому.