Паргоронские байки. Том 5

Он решил создать планету внутреннего типа. Сферу, окружающую крохотное, но сильное светило. Каменная броня и внешние слои атмосферы оградят ее обитателей от космоса Тьмы, от большей части ее миазмов.

Может быть, они даже не станут демонами.

А если и станут… что ж. Демоны — это тоже жизнь, и у этой жизни есть свои преимущества. Темные миры тоже должны быть населены, и их обитатели тоже играют свою роль в мультивселенской пьесе.

Материя воплощалась по воле Всеблагого. Он окружал Центральный Огонь плотной оболочкой, наполнял ее собственным духом, собственной жизнью. Щедро отдавал остатки себя, чтобы успеть сотворить последний мир, чтобы тот не оказался мертвой недоделкой.

Но он немного не рассчитал. Сил чуть-чуть не хватило — и сферу не удалось сомкнуть. Она осталась полусферой. Громадной каменной чашей — и Всеблагий понял, что это все. Хаос перестал ему подчиняться, он больше не мог создать ни капли вещества.

Тогда он уплотнил атмосферу. Вытянул по краям острые пики, усилил магнитные поля и мерцательный эффект Свет-Тьма. Создал облачную завесу и вдул в нее дикую жизнь, наполнил потоками микроорганизмов.

Вода. Океаны. Всеблагий понял, что на это его уже не хватит. Силы почти закончились.

Но Аэсса не оценила бы мир без воды. Не океаны, не реки, так хотя бы грунтовые воды. Это он еще сможет… но придется пожертвовать собой полностью.

В конце концов, живых существ он тоже все еще не создал. Метеор не должен остаться в одиночестве.

— Это последнее, что я совершу, — произнес Всеблагий, стоя в центре сотворенной чаши и почти упираясь головой в Центральный Огонь. — Прости, Ксаурр. Я все равно умираю.

Вахана заволновалась. Огромный зверь заметался, чувствуя намерения хозяина. Он знал, что этого не миновать, давно уже понял, но до последнего лелеял надежду, что еще не сейчас, а когда-нибудь потом… а там вдруг да что и случится, чудо какое-нибудь произойдет…

Ведь его хозяин — сам Всеблагий! Один из самых могущественных богов! Творец миров, создатель вселенных!

— Это мой последний мир, — прошептал Всеблагий.

Его голос растворялся в воздухе. Он вскинул руки и закрыл глаза. Перед ними замелькали видения.

Распадающийся разум выхватил из темноты образ Аэссы, ее улыбку. Она сидела на скале, погрузив ноги в море. Перламутровый гребень расчесывал волосы. Другую руку богиня протягивала к нему, звала к себе… и Всеблагий подался вперед. Он погрузился в объятия океана — и боль отступила.

Другой частью сознания он увидел, как рука с грохотом падает на землю. Как громадное тело разваливается на части, как пылает земля от кипящей божественной крови. Как растекается повсюду отравленный калакутой ихор — но с гибелью бога погибель стремительно теряла силу, пряталась в порожденных ядом Ралеос язвах.

Мысли разбегались бесплотными тенями. Часть разума как будто отделилась, оставила свой слепок в мозге, что уже обрел самость, уже трансформировался во что-то живое. Другая растворилась во всей этой колоссальной Чаше и безучастно глядела на происходящее.

Угасающим сознанием Всеблагий смотрел, как оживают его органы и конечности. Как вздувается чудовищный вулкан Желудка, как расползается во все стороны Сердце. Как поднимаются исполинскими колоссами Кости, как взлетают тучей мошкары Волосы, как расстилается безграничным покрывалом Кожа. Как раздуваются от его Дыхания Легкие и обретает сознание Тень, как чистая божественная сила становится ядовитым черным дымом.

Во все стороны ринулись несколько колоссальных драконов — Толстые Кишки, Тонкие Кишки, Прямая Кишка, Пищевод. Пищевод прожил недолго — стеная и крича, он испустил дух, отравленный хтоническим ядом.

Рассыпавшиеся Зубы поднимались прекрасными рогатыми существами. Одни — крепкими и стройными, другие — коренастыми и сутулыми. Некоторые кричали от боли — то были Зубы отравленные, кариозные. В самом центре корчился неуклюжий толстый Язык.

Ожили и одушевились не все части Всеблагого. Плазма крови просто ушла в землю и напитала ее собой, стала живительным подземным морем. То же случилось с другими телесными жидкостями, не ставшими частью новых существ. Жир не сумел обрести конкретной формы и обратился густым питательным веществом. Сосуды обернулись могучей растительностью, ушли в недра вслед за водой, а среди них остались крохотные создания с остроконечными макушками — бывшие кровяные клетки.

Это было что-то дикое. Фантасмагорическое. Новые формы жизни — агрессивные и растерянные, безумные и напуганные. Они рождались сразу взрослыми, как хтонические чудовища, и бог уже не мог направить свое творение, как-то наставить его. В центре Чаши кипел этот ужас, клокотали новорожденные страшилища — и среди них метался кричащий Ксаурр.

Когда он понял, что его бог окончательно погиб, что теперь он остается один, то поднял голову к бесконечной Тьме и исступленно заплакал.

Его крики, его неизбывное горе привлекли внимание Кишок. В них не осталось ничего от прежнего Всеблагого, в этих кошмарных драконах. Они родились даже не разумными — просто кровожадными голодными монстрами.