Пари, миледи?

— Нету, значит? А мы, значит, сестрицу твою задарма кормить должны? Нет, Малек, так не пойдет. Мы, конечно, добрые, но каждый, значит, должон отрабатывать свой хлеб, — издевательски произнес горбун и посмотрел на меня.

— Где девочка? — Спросила мужчину, твердо встретив его взгляд.

— А тебе зачем?

— Это мои дети, и я их забираю.

— Ха! Твои, значит? А чем докажешь?

— А я ничего доказывать не собираюсь. Если через пять минут Эльза не будет здесь, то вместо нее тут окажется магполиция во главе с лордом Каллеманом. Слышали про такого?

Я блефовала, но, судя по страху, мелькнувшему в глазах горбуна, Каллемана тут знали.

— Вам оно надо? — Надавила, торопясь закрепить успех.

— Угрожаешь?

Горбун зло прищурился и тихо свистнул.

Рядом с пролеткой, словно из-под земли, появились еще трое оборванцев.

— Пока только предупреждаю, — окружив себя и Карла защитным пологом силы, сказала главарю и спросила: — Сколько?

Лысый оценивающе прошелся по моему скромному костюму и нагло усмехнулся.

— Думаешь, у тебя хватит денег?

— Сколько? — Повторила короткую фразу, не отводя взгляда от холодных серых глаз и давая горбуну почувствовать легкое касание магии.

— Ну, как посмотреть, — оценив угрозу, задумчиво протянул мужчина. — Вот, ежели прикинуть, сколько я могу заработать на этих мальках, то выйдет немало.

— Даю пятьдесят ронов. И ни реном больше, — тут же упредила возможный торг, усилив магический разряд.

Оборванцы переглянулись. Их главарь почесал бровь обрубком мизинца и недовольно произнес:

— Ладно. Почему бы и не услужить такой милой леди?

Последние слова он произнес с едва заметной издевкой, но я предпочла ее не заметить.

— Упырь, приведи девчонку, — бросил горбун одному из своих, и тот исчез в дверях дома, чтобы через пару минут вывести из него худую, оборванную девочку.

В первый момент я ее даже не узнала, и только когда та подняла на меня глаза, почувствовала, как больно стало дышать.

— Так, Эльза, иди ко мне, — позвала я малышку, но та не сразу меня вспомнила и продолжала стоять, испуганно сжав ладошки под грудью.

— Деньги, леди, — протянув руку, потребовал горбун.

Я достала из сумки те пятьдесят ронов, что сняла сегодня в банке, и положила на сиденье, прикрыв их рукой.

— Эльза! — Позвала девочку.

— Эльза, иди к нам! — Выкрикнул Карл, и только тогда малышка очнулась и неуверенно подошла к пролетке.

— Бери свои деньги, — сжав худую ручку, сказала я горбуну, и пока тот сгребал с сиденья банкноты, подхватила Эльзу и усадила рядом с братом.

— Не бойся, — шепотом сказал он сестре. — Это та самая добрая леди, у которой в доме есть вкусные кексы.

Эльза недоверчиво вскинула взгляд, а потом качнулась ко мне и вцепилась обеими руками в подол моего платья.

Она не плакала, просто смотрела огромными голубыми глазами, и от этого взгляда у меня сжало горло, а в носу что-то защипало.

— Трогай! — Хрипло крикнула вознице.

Тот с силой хлестнул крастов, и эти неповоротливые животные довольно бодро сорвались с места. Похоже, им тоже не нравился Кривой переулок.

А когда мы с детьми приехали в дом, который я снимала на Краунинштрассе, то мне понадобилось все мое самообладание, чтобы не выругаться вслух и не убить кого-нибудь. Потому что как только я попробовала стащить с Эльзы грязное изорванное платье, то увидела огромные синяки и ссадины, покрывающие ее худенькое тело.

— Они хотели, чтобы мы воровали, — тихо сказала Эльза, догадавшись, о чем я думаю.

Сейчас она совсем не походила на ту веселую и пухленькую девочку, какой я ее запомнила. Миловидное лицо осунулось и побледнело, в беззаботных прежде глазах застыло затравленное выражение, а губы поджимались в тонкую бескровную ниточку и казались почти невидимыми.

— А вы же не умрете? — Неожиданно спросила девочка, и в ее голосе впервые прозвучали отголоски эмоций. — Не улетите на небо?

— Мы все однажды умрем, — вздохнул Карл.

Он ссутулился и стал похож на маленького старичка, да и смотрел так же — уныло и безнадежно.

Мать-Заступница! Дети не должны так смотреть!

— Так, никто не умрет. В ближайшие двадцать лет точно, — бодро пообещала детям, стараясь отсечь эмоции и не думать сейчас о том, что довелось пережить малышам. — Давайте я вас искупаю, а потом мы, знаете, что сделаем? Пообедаем и будем пить чай с самыми вкусными бисквитами на свете.

Душу захлестывало жалостью, которую во что бы то ни стало нужно было скрыть. Потом. Все потом. Я узнаю, что произошло с терой Калль, разберусь, как дети оказались в Кривом переулке, и подумаю, что предпринять дальше, но прямо сейчас я собиралась сделать все, чтобы малыши поели и хоть немного пришли в себя.

— Чай? С бисквитами? — Недоверчиво переспросила Эльза, и в ее глазах мелькнуло что-то прежнее.

Правда, длилось это недолго. Уже спустя пару секунд вернулось затравленное выражение, и мне захотелось сделать хоть что-то, чтобы никогда его не видеть.