Пари с маркизом

Теперь Белинда и вправду пылала, и все из-за него. Она пыталась сосредоточиться на книге, но под его взглядом это было невозможно. И Трабридж тоже это знает, испорченный человек.

– Знаете, если уж вы притворяетесь, что читаете, – пробормотал он, – то, наверное, следует переворачивать страницы хотя бы иногда. Так будет гораздо убедительнее.

Белинда взглянула на него поверх книжки и обнаружила, что Николас развалился на своем сиденье в ленивой позе, прислонившись плечом к окну. Губы его изогнулись в улыбке.

Она нахмурилась.

– Неужели вам никто не говорил, что смотреть на человека в упор – грубо?

– Знаю, но ничего не могу с собой поделать. Лучше я буду смотреть на вас, чем в окно. Это гораздо приятнее.

– Весьма откровенные комплименты, – сказала Белинда, переворачивая страницу. – Но на меня они потрачены зря.

– Разве я не знаю? – уныло отозвался Николас. – Но от этого они не становятся менее правдивыми.

Белинда хмыкнула.

– Полагаю, вы сочтете созерцание любой молодой женщины более предпочтительным, чем вид из окна.

– В общем да, – согласился он, улыбаясь еще шире. – В конце концов, я мужчина. Кроме того, – добавил маркиз, выпрямляясь и кинув взгляд в окно, – Кембриджшир не является моей любимой частью Англии. Дурные воспоминания.

– Неужели? – Заинтригованная, Белинда опустила книгу на колени. – Почему?

Его улыбка исчезла, и Николас погрузился в молчание так надолго, что она решила, что не дождется ответа.

– Неужели это имеет значение? – спросил он через какое-то время.

Белинда всмотрелась в его профиль, в застывшие плечи и сжатые губы.

– Да, – мягко произнесла она. – Думаю, имеет.

– Не представляю, с какой стати. Прошлое вообще не имеет значения.

Николас замолчал. Похоже, вид из окна вдруг показался ему куда более захватывающим, чем прежде. Он был не из тех мужчин, что любят говорить о себе, и сейчас Белинде выпала редкая возможность узнать о нем побольше.

– Может, вы и считаете, что оно ничего не значит, но это не так. Я понимаю, вы терпеть не можете отвечать на вопросы личного характера, но придется преодолеть это нежелание. Любая женщина, на которой вы захотите жениться, пожелает узнать о вас больше.

– Вы правы, конечно, – вздохнул Николас и повернулся к ней. – Мальчиком я надеялся поступить в Кембридж, потому что меня всегда увлекали химия и прочие науки. Я постоянно задавал вопросы, приставал ко всем, кто обладал хоть какими-то научными знаниями – к гувернеру, к пивовару Хонивуда, к местному доктору, к владельцу аптеки. Собирал бабочек, жуков и головастиков. Я даже… – Он замолчал и улыбнулся какому-то воспоминанию. – Даже устроил себе лабораторию. Оборудование пришлось проносить тайком, и мы с мистером Хатуэем держали все, конечно, в страшной тайне, но эксперименты мы с ним проводили сногсшибательные. – Николас сделал паузу и перестал улыбаться. – Какое-то время.

Белинда нахмурилась.

– Но я не понимаю. Почему нужно было в тайне проносить оборудование и держать все в секрете?

Николас уныло усмехнулся.

– Знали бы вы моего отца, не стали и спрашивать. В любом случае, – продолжил он, не дав ей задать следующий вопрос, – некоторые из моих экспериментов были по-настоящему успешными. В особенности те, которые касались использования хлорной извести в гигиенических целях. Учась в Итоне, я написал статью с предложением добавлять хлорную известь в общественные водопроводы, чтобы сократить распространение брюшного тифа, и мой профессор отправил ее в Кембридж со своим восторженным отзывом. Мне предложили подать туда заявление и даже пригласили на собеседование. Я так и сделал, и меня приняли.

Белинда озадаченно нахмурилась, вспомнив, что Николас сказал Джералдине в тот день в Национальной галерее.

– Не понимаю. Разве вы учились не в Оксфорде?

– Разумеется. – Он снова улыбнулся, но на этот раз улыбка не затронула его глаз. – Все мужчины из рода Лэнсдаунов учатся в Оксфорде.

– Но если вы хотели заниматься наукой, Кембридж подходил вам гораздо больше. И раз вас приняли, почему же вы туда не поехали?

– Лэнсдаун в Кембридже? – Беззаботность в его голосе не могла скрыть таившейся за ней боли. – Это смехотворно, Белинда. Ни один Лэнсдаун никогда не учился в Кембридже. – Он сглотнул и отвернулся. – Мне напомнили об этой аксиоме, когда отец сунул мне в руки их отказ о приеме. Они отправили его ему. По ошибке, как он сказал.

Белинда прижала пальцы к губам, чувствуя, что ее слегка мутит.

– Он заставил их отозвать приглашение.

– Разумеется. Как я уже сказал, все мужчины из рода Лэнсдаунов учились в Оксфорде, просто я на какое-то время забыл об этом.

Николас резко встал.

– Думаю, я прогуляюсь по вагону, разомну ноги. Извините.

И прежде, чем Белинда успела вымолвить хоть слово, вышел. Глядя ему вслед, она внезапно поняла смысл его резких замечаний на балу.

– Ничего удивительного, что у тебя нет никаких ожиданий от жизни, – пробормотала Белинда. – Зачем они, если тебя их тут же лишат?