Парящий в облаках: исповедь Клода Фролло (СИ)

Мы втроём едва помещались в повозке, рассчитанной на двух пассажиров. Жеан сидел напротив меня и болтал ногами, так и норовя ударить меня в колено. Я мог только представить каким пыткам он подверг своего юного учителя. У Гренгуара был вид преступника, которого вот-вот должны были выпустить на волю.

— А я уже знаю, чем займусь по приезду в город, — говорил он мечтательно. — Я напечатаю свой труд про страшную комету 1465 года, по вине которой один несчастный сошёл с ума. Работа совсем не длинная. Всего каких-то шестьсот страниц.

Гренгуар просто бредил книгопечатанием и видел в нём воплощение всех своих творческих амбиций. Сам я относился скептически к этой новинке Гуттенберга.

— Тебя отправят на костёр как чернокнижника, — сказал Жеан, терзая проворными пальцами малиновый пирог. — Впрочем, как и братца Клода. А что? Это не мои слова. Мельничиха так говорила. Всякий раз, когда упоминала Фролло старшего, крестилась. Она рада от нас избавиться.

Гренгуар ответил всё тем же нервным смехом.

— Братец Жеан, — сказал я, растягивая гласные, — Вам предстоит знакомство с розгой. Преподаватели в коллеже не церемонятся. Ваши новые товарищи с превеликим удовольствием посвятят Вас во все прелести университетской дисциплины. После подобных высказываний Вам придётся спать на животе целую неделю. Я Вам советую выглянуть в окошко и насладиться деревенским ландшафтом в последний раз.

Мальчишка перестал пинать меня в колени и доел пирог молча, быстро сообразив, что мои слова не являлись пустой угрозой. Вольготная жизнь на природе для него закончилась. В Париже его ждали суровые академические будни. При всей своей дерзости он знал, когда прикусить язык, чтобы избежать наказания.

Остаток пути он провёл в полудрёме, прислонившись курчавой головой к худому плечу своего измученного учителя.

Когда лошадиные копыта ступили на вымощенную дорожку, ведущую к мосту, Жеан встрепенулся и несколько раз провёл рукой по пухлым губам, стирая сладкие крошки.

— Ну, братец Клод, когда Вы покажете мне своего горбуна?

========== Глава 12. Первая кровь ==========

Я очень быстро пожалел о том, что вернул Гренгуара с мельницы в город. Стоило ему ступить на любимую мостовую, как на него набросилась изголодавшаяся муза. Повиснув у него на шее, точно обиженная любовница, она не отпускала его ни на минуту, напевая ему в уши всякий вздор. А он в свою очередь, не давал мне покоя. Каждый день он наведывался ко мне, умоляя прочитать очередную главу из трактата о страшной комете 1465 года. Честно говоря, когда он ещё по дороге в Париж грозился написать этот труд, я не оттнёсся к его словам серьёзно. Тогда мне это показалось юношеским бахвальством. Как я ошибался! Он на самом деле загорелся идеей опубликовать своё детищe. А мне, похоже, предстояло играть роль редактора. Он приносил мне огрызки своего опуса с просьбой исправить стилистические ошибки. Таким образом, писанина Гренгуара стала ещё одним подкидышем, свалившимся мне на руки. Ещё и этого бастарда мне пришлось воспитывать и облагораживать.

Кстати, о должности писца, которую я ему предлагал летом, речь больше не заходила. Гренгуар снял какую-то конуру на Складской улице, против Сенной пристани, неизвестно на какие средства. Вполне возможно, он зарабатывал какие-то гроши своим фиглярским мастерством. У меня он никогда не просил денег. Я всё ждал, что во время очередного визита он ненавязчиво намекнёт, что несколько су не оказались бы лишними, но эта тема никогда не поднималась. Возможно, он считал оскорбительным обсужать такие низменные темы как хлеб насущный. Ещё будучи школяром, я слышал от одного из своих товарищей про людей, которые питались воздухом.

Увы, я не мог сказать то же самое о Жеане. Как только мальчишка поступил в коллеж, потекли записки, написанные неуклюжим детским почерком, в которых младший братец требовал денег. Также потекли жалобы от наставников. Фамилия Фролло стала синонимом лени и дебоша. Как ни странно, наказывали его редко и мягко. Бесёнок знал, когда разыграть комедию раскаяния, когда надавить на жалость, а когда свалить вину на товарища. Зачастую, удары розги обрушивались на чужие спины, а сам Жеан отделывался подзатыльником и выговором. Быть может, преподаватели ему многое попускали, помня, что он приходился мне младшим братом, хотя я настоятельно просил их не делать ему поблажек.

Знакомство с Квазимодо состоялось только год после поступленя Жеана в коллеж, и произошло оно не так, как я этого хотел. Я надеялся, что Жеан, погрузившись в мир школяров, забудет про моего воспитанника, но мальчишеское любопытство только разгоралось. Уж больно причудливые слухи ходили про Квазимодо, при том, что несчастный почти не выходил из своей кельи в северной башнe. Чем реже он появлялся на глаза горожанам, тем больше о нём судачили. Парижская чернь изображала его сущим демоном, который служил чернокнижнику. С каждым днём к его облику добавляли новые фантастические штрихи.