Пария

Как долго лежала – не помню. Кругом было темно и тихо. Света луны едва хватало на то, чтобы видеть очертания предметов в гостиной. Кряхтя как столетняя старуха, поднялась с пола, вытащила лампу из чемодана и зажгла ее.

Все оставалось точно так, как мне помнилось. Только пыли было много. Она покрывала пол, деревянную мебель, печь, утварь, ровно стоящую на полках.

На обеденном столе стояли письменные принадлежности, наверное, здесь Марта писала мне письма. Я села на лавку, вытащила из кармана письмо, разгладила его и принялась читать.

«Здравствуй, моя дорогая девочка. Это мое последнее письмо. Меня уже давно нет на этом свете, и тебе незачем приезжать на наш хутор. Я просто хочу, чтобы ты знала, я люблю тебя больше всего на свете. С той первой минуты, когда увидела тебя в вашем замке. Тебе было три, и ты была в шелковом розовом платьице, капризничала, раскидывая пирожные по ковру. У меня не было детей, ты стала моей дочерью».

Я не смогла сдержать рыдание, вырвавшееся из сердца. Слезы хлынули из глаз, буквы расплылись, и я на некоторое время отложила письмо.

«Сейчас, наверное, ты плачешь, – продолжила я читать. Как же хорошо она меня знала. — Ты хорошая, добрая девочка. И я знаю, что ты любишь меня так же сильно, как я тебя. Я благодарна Фредерику и Эльзе за то, что они не уволили меня после того, как ты выросла и больше не нуждалась в няне. Не верь тем, кто будет говорить плохо о твоем отце. Он был благородным и честным человеком. Может быть немного рассеянным и легкомысленным, но не предателем, уж точно. Я ни одной секунды не верила, что он мог бы убить человека.

Ты очень похожа на него. В тебе течет его кровь, гордись этим.

Не верь никому, кто говорит, что ты второй сорт. Что если ты не знатна и не богата, то должна довольствоваться малым. Я когда-то поверила подобным словам в свой адрес, стала любовницей богатого герра, когда учила его детей. Десять лет длилось мое украденное счастье, потом он просто меня уволил. Итог моей жизни ты знаешь. Нет, я не жалею, ведь в конце ее у меня появилась ты.

Не слушая никого, кто унижает тебя, кто вешает ярлыки, кто говорит, что всё и все имеют свою цену. Ты стоишь большего, гораздо большего. Нет… не так. Ты бесценна, девочка моя.

Люблю тебя. Твоя Марта».

Дрожащими руками я отложила листок. Некоторое время сидела в полной прострации, не способная ни о чем думать, машинально гладя строчки, написанные няней. А когда начала складывать письмо, вдруг на оборотной стороне увидела приписку мелким шрифтом. Я склонилась ближе.

«П.С. Думаю, ты должна знать еще кое-что. Несколько лет назад я написала твоей бабушке, матери Фредерика, бывшей арии, Брианне Крей. Сообщила, что ты жива, здорова и находишься у меня. От нее пришло письмо, что она не хочет тебя знать, и внучки у нее нет. Я не говорила тебе, чтобы не расстраивать».

Вот, значит, как. Меня это не расстроило совершенно, по сравнению со смертью Марты отступничество бабушки показалось комариным укусом, тем более я никогда в жизни ее не видела. После того, как папа женился на маме против воли родни, те отвернулись от него.