Парикмахерия

Чисто — проинформировала. Моё мнение, планы присутствующих… да хоть воля божья — её не интересовало. «Мужики должны быть накормлены, жорево — наготовлено, посуда — вымыта». И тут хоть камни с небес…. Очень приятное ощущение… незыблемости. Да, правильное слово.

По тому, как она поднялась с лавки, я понял: моя гипотеза насчёт регулярной юношеской любви как эффективного лекарства от варикоза — оказалась правильной. Ну женщина, ну Домна, «конь с яйцами» — только головой махнула, и Ивашка чуть не завалился. Не потому что ему по шее досталось, а потому что не надо так сильно на Светану «облокачиваться». Особенно в тот момент, когда «торжествующий хакасец» собирает помощниц к месту исполнения трудового подвига.

Вот уж не думал, что я к этому «столпу ходячему» так сильно привязался. Или это тоже из подростковых заморочек? «Тяга к мамкиному подолу»? Ты, Ванька, ещё дедушку Фрейда вспомни. Или Стендаля: «Мне было четыре года, и я был как Цезарь со своими легионами против современных пушек. Но мне всё время хотелось, чтобы на ней не было никакой одежды».

Не мой случай. Но… ну совершенно идиотская улыбка. Самопроизвольная.

«Как увижу, как услышу —
Всё во мне заговорит.
Вся душа моя пылает,
Вся душа моя горит»

И не пылает, и не горит, а вот же… греет. И — светит. Жить как-то… веселее. Ладно, откладываем душу, займёмся делом. Ивашко, получивший «обломинго», резко раскомандовался, мужички забегали, топоры застучали… Хотен сунулся, было, ко мне. Изобразить «Вести в субботу». Но был перехвачен и отправлен «по ленинскому пути» — бревна таскать. Двор опустел. Только два кавалериста — Чарджи и Охрим толклись около коней. Вот от них-то я сейчас новости и узнаю.

Мда…. Логика — штука деревянная. Как сухой еловый дрын. В том смысле, что и не гнётся, и не тянется. И логика человеческих отношений — такая же.

Я же уже говорил, что испорченные взаимоотношения между начальником и подчинённым практически невосстановимы.

Любава обидела Ольбега. Серьёзно. То, что в её словах была доля истины — ещё обиднее. То, что ему не удалось наказать девку-рабыню, то, что дед — символ абсолютной истины и абсолютной власти оказался не абсолютом, а вернулся битым и униженным. Спасённым. Причём спасением своим обязанным, хоть и отчасти — кто подмогу позвал? — этой же дерзкой холопке…

Пережить такое, проглотить, переварить… Это и не каждый взрослый способен. Тут уже мудрость нужна.

«Три возраста бесшёрстной обезьяны:
Детство — Всё так прекрасно!
Старость — Всё так противно!
Мудрость — Всё так… забавно».

Но до последнего состояния — не все доживают.

Я же тогда ещё, в первый её визит, понял: Любаве в Рябиновке не жить. Но со всей этой суетой насчёт ведьмы, с проповедованием Акиму, с этими «птицами», полонёнными и вшивыми…

Вчера вечером Ольбег снова наехал на Любаву. То есть, естественно, она его спровоцировала, а он и попался. После бурной, но безвредной для здоровья участников, перепалки, мальчик решил вести себя по-мужски: «решать свои проблемы самостоятельно». Тем более, что опыт неудачной порки дерзкой девки с привлечением помощников из числа дворни — не оставил ему выбора. Решение проблемы под название «Любава — холопка дерзкая» предполагалось найти с помощью косаря.

Это слово — «косарь» — имеет в русском языке несколько значений. В сленге моего времени так называют «штуку», аналог американского «grand» — тысяча местных тугриков. Второй смысл — человек, который косьбой занимается. Да я и сам — косарь. Когда с косой. Но есть и третье значение: большой нож с толстым и широким лезвием. Используется, обычно, для щепания лучины. Хотя есть и нетрадиционные применения:

«Подай, матерь, косаря, косаря.
Рубить буду комара, комара.
Покатилась голова, голова
Вдоль широкого двора, ой, двора».

Ольбег был в своём праве: он господин, боярич. Она — холопка, робичка. Всунуться между ними… Чего ради? Да и не полезет нормальный человек против взбешённого мальчишки — внука владетеля с тяжёлым ножом в руках….Тут бы Любавина голова и покатилась… «Вдоль широкого двора, ой двора». Только кто это выдумал, что на Руси люди — нормальные?

Дело происходило возле поварни, оттуда выскочила Домна и попросту отхлестала малолетнего исполнителя наказаний. Мокрым полотенцем по глазам. На Любаву Домне наплевать, но грязюку кровавую возле едальни ей убирать не интересно. Ольбег, совершенно обезумев от ярости, сменил цель и кинулся на стряпуху. Всерьёз-то она его не ударила — внук владетеля. Не дай бог — сломать ему чего или поранить. Но мальчишка-то впал в настоящее бешенство, «краёв не видел». Наверное, он бы и добился бы какого-то результата. Жидко-липко-красного. Мальчик-то вёрткий, ножик-то острый…