Парильщик

— Первое дло, коли человкъ входитъ въ баню и требуетъ помыть себя, нужно его окатить изъ двухъ тазовъ, началъ Калистратъ. Тутъ ужъ снаровка нужна. Одинъ любитъ, чтобы его кипяткомъ шпарили, другой съ прохладцемъ. На первый разъ лучше спросить. Посл окатки иной въ жаркую баню прть идетъ, а иной и такъ… Сейчасъ ты окатишь чистой водой скамейку, посадишь гостя и принимайся за голову. Для головы нужно приготовить дв шайки съ водою: одну для мытья, другую для окачиванія. Ну, садись на лавку, я теб вымою голову…

Веденй повиновался. Калистратъ началъ ему намыливать голову и продолжалъ:

— Тутъ ужь скоблить надо, глядя по голов. Если голова косматая — въ трехъ водахъ мой, коли гладкая — въ двухъ и мой до тхъ поръ, пока волосъ скрипть начнетъ. Ну, понялъ?

— Еще бы не понять, отвчалъ Веденй.

Голова была вымыта. Волосы скрипли отъ руки, какъ полозья саней по снгу въ сильные морозы.

— Ну, теперь самое главное — спину тереть, потому иной гость изъ-за этого только и въ баню ходитъ, снова началъ Калистратъ и веллъ Веденю лечь на лавку. Первое дло мыло надо взбить, чтобы вспнилось. Мыло у насъ хорошее, ежели кипяткомъ обдашь, такъ съ гору пны можно намылить.

Калистратъ началъ тереть Веденя мочалкой и приговаривать:

— Начинай со спины по легоньку, потомъ все усиливай, усиливай и наконецъ дери во всю и прохватывай главное на поясахъ.

Веденй крякнулъ, такъ какъ Калистратъ налегъ на него изо всей силы.

— Ага, кряхтишь. Вотъ тутъ тоже замчать надо, отчего гость кряхтитъ: отъ боли или отъ радости. Коли отъ боли, такъ остановись, а отъ радости, такъ поналягъ еще.

Дале слдовало мытье живота, который было приказано завсегда тереть тише, «а то кишки выдавишь» и наконецъ, какъ окончаніе, мытье рукъ, ногъ, шеи. За всмъ этимъ слдовало окачиваніе.

— Окачивать можешь сколько хочешь, глядя по гостю. Купецъ Харламовъ къ намъ ходитъ, такъ на того мы въ трое рукъ тазовъ по пятидесяти выливаемъ. Смерть любитъ! закончилъ Калистратъ, вымывъ Веденя, легъ на лавку самъ и приказалъ ему, въ вид опыта, мыть себя.

Испытаніе кончилось. Веденй оказался годнымъ и, съ согласія другихъ парильщиковъ, былъ принятъ. Веденй поступилъ въ парильщики Семеновскихъ бань. Поступилъ онъ въ самое жаркое время. Начиналась Страстная недля. Передъ праздникомъ, какъ извстно, всякій идетъ въ баню. Первое время ему давали мыть только гостей «съ воли», но въ конц недли наплывъ постителей, желавшихъ обмыть свою гршную плоть, до того усилился, что Веденю пришлось мыть и завсегдатаевъ.

— Ну, какъ нашъ новый парильщикъ вамъ угодилъ, Иванъ Иванычъ? Изволили-ли отъ него натшиться? спрашивалъ завсегдатая староста Калистратъ.

— Да ничего, только онъ все, какъ-то неравномрно, то словно скребницей скоблитъ, а то будто съ ребенкомъ… Одно слово, чувства этого нтъ, Отвчаетъ завсегдатай.

— Внов еще-съ… Попривыкнетъ. Вы вотъ, къ примру, не паритесь, а мы его собственно для пару держимъ. Какой хошь паръ выдержитъ — что твой татаринъ, говоритъ Калистратъ и улыбается той улыбкой, какому обыкновенно, улыбается мелкая чиновная пшка, ежели съ нимъ пошутитъ директоръ департамента.

— Поднеси ему стаканчикъ, что съ нимъ длать! заключаетъ завсегдатай.

Веденй кланялся, пилъ и думалъ: «а вдь жисть-то, и въ самомъ дл, здсь хорошая. Что это меня спервоначалу въ парильщики не угораздило?» Въ конц недли ему пришлось и видть многоуважаемаго завсегдатая.

Купца Харламова, того самаго, на котораго по разсказу Калистрата, «въ трое рукъ по пятидесяти тазовъ воды выливаютъ». Харламовъ былъ высокій, крпкій мужчина съ черной бородой и держалъ себя важно. Когда онъ вошелъ, вс парильщики поклонились въ поясъ и бросились съ него стаскивать шубу. Освободившись отъ шубы, Харламовъ три разъ перекрестился на образъ и спросилъ, свободенъ-ли его любимый парильщикъ Кузьма?

— Моетъ-съ, вы подождите, Харитонъ Иванычъ, онъ сейчасъ освободится, сказалъ Калистратъ и прибавилъ:- И то ужъ онъ объ васъ стосковался: что это, говоритъ Харитона Иваныча давно не видать! На фатеру къ вамъ хотлъ бжать — справиться, что ужъ здоровы-ли вы? Давненько не изволили быть…

— Какъ давно? Прошлую Субботу былъ.

— А нониче у насъ опять Суббота. Много воды-то съ тхъ поръ утекло. Вы учтите…

Харламовъ улыбнулся и началъ раздваться.

— Да некогда все… лавку къ празднику считаемъ, сказалъ онъ. Во вторникъ хотлъ вечеркомъ забжать да помшали.

— Ужъ вы не забывайте насъ, поклонился Калистратъ, отворилъ въ мыльную дверь и крикнулъ:- Эй; припасайте тазы Харитона Иваныча окачивать.

Харламовъ пробылъ въ бан часа четыре, лежалъ, разговаривалъ съ знакомыми, выпилъ дв бутылки кислыхъ щей и бутылку пива и, уходя сказалъ Калистрату:

— Коли христосоваться завтра придете, такъ я до обда буду дома.

— Все непремнно, Харитонъ Иванычъ… Какъ-же возможно безъ этого? Почтимъ… отвчалъ Калистратъ.

Въ первый день Пасхи парильщики ходили поздравлять съ праздникомъ на домъ къ гостямъ-завсегдатаямъ. Ихъ угощали водкой и давали имъ денегъ, а купецъ Харламовъ, кром водки. и денегъ, одарилъ всхъ платками.

* * *