Париж

– Иногда, де Синь, чтобы идти вперед, мы должны соглашаться на компромиссы. А иногда даже жертвовать чем-то. Но помните одно: во Франции полно честолюбивой знати. Ваш род древний и славный, но многие семьи гораздо влиятельнее вас. А за океаном человеку легче добиться славы и богатства. – Он помолчал и сказал, как будто думая вслух: – И там столько земли… – Затем король дал понять, что разговор окончен и братьям пора откланиваться. Они так и сделали, и напоследок Генрих сказал им: – Удачи и долгих лет жизни, Алан де Синь!

– И вам тоже, ваше величество, – ответил Алан.

Король задумчиво посмотрел ему вслед.

Возвращаясь в Марэ, оба брата были молчаливы. Наконец Робер сказал:

– Я не думал, что мы расстанемся.

– Знаю, – ответил Алан. – Я тоже не ожидал такого поворота. Но это невероятная возможность для меня. Большое приключение. И с рекомендательным письмом от самого короля…

– Но Канада…

– Я буду писать тебе, брат. – Алан положил ладонь на плечо Робера. – С каждым кораблем, который пересечет океан.

Всего в полукилометре от этого места Симон Ренар завернул на улицу, ведущую к его дому.

Ему недавно исполнилось сорок, и был он весьма привлекательным мужчиной, едва начинающим седеть. Год назад умерла его жена, оставив вдовцу троих детей. Он еще не оправился от этой потери.

Когда он вошел в дом, его встретила тишина. На кухне была лишь служанка, которая сообщила хозяину, что его старшая дочь с подругой ушла на рынок и взяла с собой младших детей и что вскоре за этой подругой к ним должна зайти ее мать.

Симон обрадовался возможности спокойно заняться торговыми книгами и собрался пойти в амбар на заднем дворе, как в дверь постучали. Открыв ее, он увидел на пороге приятную темноволосую женщину и решил, что это и есть мать той девочки, которая ушла с его детьми на рынок.

– Заходите, – сказал он. – К сожалению, детей нет дома, но, думаю, они скоро вернутся.

Его раздосадовало появление нежданной гостьи, нарушившее его планы, но он постарался не выдать своих чувств.

Она вошла и огляделась.

– Вы всегда тут жили? – спросила она.

– Да. Это дом моих родителей. Несколько лет назад я перестроил его.

– А, – кивнула она. – Ваши родители еще живы?

– Нет. Я потерял их во время чумы в девяносто шестом.

Чума возвращалась в Париж дважды с тех пор, как он стал взрослым: сначала в 1580 году и потом снова в 1596-м. В первый раз беда миновала этот уголок. Во второй раз он был в отъезде – поехал по делу в Лион, а когда вернулся, то родителей уже не было в живых.

Симон никак не мог придумать, что сказать женщине. У его детей было много друзей, и он не помнил подробности о семьях всех этих мальчиков и девочек.

– Я забыл, сколько у вас детей, – наконец сказал он.

– Всего трое.

– Ах да. Как у меня.

Они прошли в общую комнату. Она была хорошо обставлена: там стояла пара угловатых ореховых кресел с прямыми спинками, обтянутых брюссельским гобеленом, и резной стол. Пол покрывал турецкий ковер, на стене висела шпалера. Симон гордился этой комнатой, и потому ему было приятно видеть, что женщина с восхищением рассматривает ее.

– У вас очень красивый дом, – сказала она с улыбкой. – Должно быть, ваше дело процветает.

В отличие от отца, Симон не отказывался от помощи, которую предлагали ему родственники. Когда отец Ги пригласил его поучаствовать в торговле с Италией и импортировать шелк и кожаные перчатки, то Симон с благодарностью согласился. Результаты превзошли все ожидания. Вообще-то, при желании можно было и дальше наращивать состояние, но он не хотел. Дом он перестроил и увеличил, его семья ни в чем не нуждалась, и этого ему было достаточно. Он являлся членом гильдии, однако в ее внутренней политике никакого участия не принимал. Он не стремился произвести на кого-либо впечатление. Симон надеялся, что его дети, повзрослев, найдут себе супругов из честных, крепких семей, но не более того. Он никогда не хотел переехать из тихого уголка в конце аллеи, который представлялся ему обителью покоя в бурном мире.

Нежданная гостья улыбнулась:

– Вы меня не помните.

– Простите. – Он смущенно развел руки. Притворяться не было смысла. – У моих детей столько друзей…

– Это я виновата. Вы, должно быть, ожидали кого-то: думаю, мать ребенка, который дружит с вашими детьми. Но я здесь по другому поводу. В последний раз я была в Париже тридцать два года назад. Я даже не знаю вашей фамилии. Но я пришла сюда, чтобы отыскать вас, так как должна сказать вам спасибо. Когда я была маленькой девочкой, вы спасли мне жизнь. Теперь вы вспоминаете?

– Бог мой! – Он удивленно всматривался в нее. – Вы та маленькая девочка-протестантка. Констанция? Это ты?

– Я бы послала тебе письмо еще много лет назад, но когда твой отец привез меня к моей родне в Ла-Рошель, он даже не захотел представиться. Он тут же развернулся и ушел.

– Этого я не знал. – Симон говорил сбивчиво, еще не совсем осознав происходящее. – Наверное, в те дни было слишком опасно помогать протестантам. Наверное, он хотел таким образом уберечь себя и семью.