Париж

– Месье Эйфель считает, что идея фирмы «Отис» на годы опередила французские лифты. Но мы не должны так говорить, – признался он. – Когда наверху закончат галерею, то над ней построят личный кабинет для месье Эйфеля. Он собирается работать там до конца жизни. Представь только: каждый день он будет работать, сидя среди облаков, как Бог.

Эдит нравилось то, что Тома любит свою работу. И в том, что он боготворит месье Эйфеля, она не видела ничего дурного.

– Нет, ты подумай, – часто повторял он ей, – очень скоро на башне будет написано мое имя, потому что я помогал строить ее.

В первые недели нового года Эдит иногда выходила к Трокадеро, перед тем как пойти убирать лицей, и смотрела в небо, в ту сторону, где работал Тома. Если день был туманный, то верхней части башни вообще не было видно. Чаще сквозь полог облаков и дыма из тысяч труб она могла разглядеть в небе слабое свечение огней, над которыми разогревали в жаровнях заклепки. Но бывало и так, что в ясную погоду те же жаровни блестели, как звезды, и тогда Эдит улыбалась, представляя, как у одной из них стоит с кувалдой Тома.

После Рождества они больше не занимались любовью. Он очень хотел.

– У меня есть чем предохраниться, – говорил он ей.

Но она отказывалась.

– Нет, не сейчас, – несколько раз говорила она ему.

Тома обижался и злился, и Эдит сама понимала, что в ее поведении нет логики. Но по причинам, которые она не могла бы объяснить даже себе, ей больше не хотелось отдаваться Тома. Пока нет. Пока она не решит, что делать дальше.

Во второй половине января Эдит забеспокоилась. Но она надеялась, что ошиблась, и никому ничего не сказала. К середине февраля сомнений больше не оставалось. С матерью говорить было бесполезно, и Эдит отправилась к тете Аделине.

– Идиотка! – вскричала тетя. – Когда? – И после того как Эдит рассказала о случившемся, добавила: – Ты сошла с ума! А он не принял никаких мер?

– Мы не собирались этого делать. Все случилось само собой.

– Ты сказала ему?

– Нет.

– Почему?

– Потому что он захочет оставить ребенка и жениться. Я его знаю.

– Гхм… – Тетя Аделина подумала. – Он может охладеть, когда все это из предположений станет действительностью…

– Нет. Он не такой.

– Ты любишь его?

– Тома целый год искал меня по всему Парижу. Я не поверила ему сначала, но это правда. И с тех пор как он нашел меня, ни разу не отступился.

– Я не спрашивала, любит ли он тебя. Меня интересуют твои чувства.

– Он добр ко мне. Внимателен. Старается угодить мне. И он честный. Мне это нравится. И еще я нахожу его привлекательным. Когда он рядом, я хочу его.

– У него нет денег.

– Но и у меня ничего нет, так и не на что жаловаться.

– Мы постараемся собрать для тебя небольшое приданое. Ты же знаешь: я считаю, что ты можешь найти себе кого-нибудь получше.

– Люди с небольшими деньгами ищут себе пару тоже с небольшими деньгами. Может, богатые могут жениться на тех, кто им нравится, не глядя на деньги.

– Ничего подобного. Их семьи не допустят этого.

– Еще Тома верный. По крайней мере, он не бросит меня, как это сделал отец.

– Я не хочу ставить в известность месье Нея, – помолчав, сказала тетя Аделина. – Он не обрадуется. – Она еще подумала. – Может, у меня получится отправить тебя на время куда-нибудь подальше от города. Ты родишь там, а ребенка отдадим на усыновление. Никто ничего не узнает. Это один вариант. – Она печально взглянула на Эдит. – Или я могу поговорить с одним знакомым врачом. Он…

– Этого я боюсь. – Эдит затрясла головой. – Это опасно.

– Ты же понимаешь, дитя мое, что если ты родишь ребенка и оставишь его при себе, то у тебя не будет ни единого шанса найти мужа? Если только ты не выйдешь за этого нищего мальчишку. Но вы будете обречены жить в бедности.

– Знаю. Мне нужно подумать.

– Ну что же, думай, только недолго. Скоро станет видно.

– Мне кажется, что уже очень заметно.

– Ты правильно сказала: тебе это кажется. Но весной…

И вот наступил уже март, а Эдит так и не решила, что делать. И так и не сказала ничего Тома.

О своем отце Эдит вспоминала нечасто. По правде говоря, она и не помнила его почти. Но она знала, как он выглядел. У матери его фотографий не было, зато тетя Аделина сохранила портрет брата. На фотокарточке был запечатлен мужчина с приятной внешностью. Его волосы были так же темны, как у тети Аделины, только она аккуратно убирала их от лица, а у него они торчали во все стороны мохнатой шапкой. В его облике чувствовалось что-то мальчишеское. Пиджак, расстегнутая у ворота рубашка. Тетя Аделина говорила, что внешность его соответствовала характеру: это был умный человек, созидатель.

Бросил ли он семью, потому что его жена оказалась глупой алкоголичкой, или она запила из-за его ухода? Второй вариант казался Эдит более правдоподобным, но уверенности не было, а тетя Аделина отказывалась обсуждать брата. Куда он делся?

– Кто знает? – вот и все, что говорила тетя, пожимая плечами.