Париж: анатомия великого города

8 июля того же года Людовик XVIII вернулся из добровольной ссылки и привел 300 000 солдат, вставших лагерем в самом центре города. Парижане презирали их, но это не мешало войскам служить своеобразными телохранителями монарха и одновременно королевской полицией целых два года. Солдаты короля отлавливали подозреваемых «красных» (одинаково бонапартистов и якобинцев) и приводили монаршее правосудие в исполнение. В городе функционировало конституционное правительство, но влияния на общество оно не имело. Людовик считал, что парижане его предали, и мстил изо всех сил. Он без зазрения совести притеснял даже тишайший средний класс парижан, настояв на восстановлении священников в их дореволюционных правах. Смерть монарха в 1824 году оплакивали мало, хотя его преемник Карл X, бывший libertine, ставший со временем фанатичным католиком, оказался и ленивее, и злее предшественника.

Главной стратегической ошибкой Карла было намерение возродить монархию в ее дореволюционном образе. Но король оказался упрямым человеком. В 1827 году парижский электорат (который Карл сократил до тех, что владели каким-либо имуществом) проголосовал против крайне консервативного правительства монарха. На улицах появились баррикады, а толпы рабочего люда из восточных районов города с криками «Смерть правительству!», «Смерть иезуитам!» и «Смерть святошам!» патрулировали центр Парижа. Восстание было подавлено, но летом 1830 года парижане вновь вышли на баррикады.

В этот раз конфликт спровоцировал непосредственно Карл, который издал в июне ряд антиконституционных законов, одним из которых распускал палату депутатов (отказавшихся сотрудничать с монархом), а другим — отменял свободу слова. Народ слишком хорошо помнил тяжелую руку наполеоновского режима. Недовольство копилось месяц и вылилось наконец в демонстрацию у Пале-Рояля 26 июля. Когда же на подавление выступлений Карл назначил крайне непопулярного наполеоновского любимчика маршала Мармона, возмущению толпы не было предела.

27 июля в восточном Париже начали строить баррикады. Прозвучали первые выстрелы: была убита ни в чем не повинная девушка, и для возбуждения чувства мести у народа ее тело отнесли на площадь Побед и выставили на всеобщее обозрение.

Три дня уличных боев («les trois glorieuses» — «три славных дня» революционного фольклора) начались, когда взбунтовались жители кварталов Фобур Сент-Антуан. В какой-то момент конфликт разгорелся в трущобах старого Парижа, где народ сражался с регулярной армией. На узких труднопроходимых улочках отряды Карла X теряли преимущество и проигрывали столкновения. В то же время множество солдат короля, сочувствуя рабочим, братались с ними.

На следующий день бои сместились на запад. Восставшие и присоединившиеся к ним солдаты довольно быстро заняли Париж целиком. Толпа захватила Тюильри и дорвалась до винных погребов, также разрушили дворец архиепископа Парижского. Среди паники и хаоса, царивших среди городских властей, упрямый Карл X сделал последнюю попытку спасти династию Бурбонов, предложив своему внуку, графу Бордо, стать королем Генрихом V.

Но парижане отказались идти на компромисс. Карл X вынужден был отправиться в ссылку. Жители столицы удовлетворились сознанием того, что раз и навсегда отделались от монархии, завершив таким образом дело революции. Однако события следующих пятидесяти лет недвусмысленно и жестко докажут их неправоту.

Глава двадцать восьмая Буржуазный мир времен Луи-Филиппа

В «три славных дня» жертвами кровавых столкновений пало удивительно малое количество людей (если сравнивать с предыдущими конфликтами). Погибли около 600 бунтовщиков и 150 солдат. Интересно, что восстание не привело к восстановлению бонапартизма или республики, чего ожидали многие современники. Был найден третий выход из ситуации: появился новый монарх, но не из полностью дискредитировавших себя Бурбонов, а из графов Орлеанских (борьба за престолонаследие между этими семьями не прекращалась даже во времена Великой французской революции).

Так на смену Карлу X пришел последний король Франции Луи-Филипп Орлеанский. Карл завещал ему трон, но, пытаясь спасти монархию и собственную голову, Луи-Филипп за восемнадцать лет правления из кожи вон лез, чтобы отмежеваться от крайне консервативного предшественника. Его режим был конституционной монархией без каких-либо претензий на богоизбранность и абсолютизм, которые были одинаково ненавистны либералам и экстремистам эпохи Карла. Луи-Филипп успешно играл роль прямолинейного и честного делового человека из среднего класса. Этим и объясняется то, что в правление Луи-Филиппа буржуазные ценности были возведены в статус «небесных заповедей».