Париж: анатомия великого города

Авторству Виктора Гюго принадлежит знаменитое описание pavé; назвав булыжник «квинтэссенцией духа народа», он заметил: «Мы топчем его, а потом получаем им по голове». Это явный намек на события Июльской революции, во время которой, по свидетельству немца Фридриха фон Роймера, «от пуль пало меньше народа, чем от метательных снарядов. Гранитные плиты, которыми был вымощен Париж, выворачивали, поднимали на крыши домов, откуда их сбрасывали на головы солдат». Гюго славил внушавший страх монархам, кипевший мятежными страстями город, где «лава событий» определяла судьбы «человеческого Везувия». Прославленный поэтами Париж, только напоминанием о 1830 годе устрашавший властителей всего мира, стал мировой столицей революции. Даже парижане уверовали в мифы о городе. Оглянувшись назад, они увидели устойчивую традицию бунтов и восстаний — от жакерий Средневековья до волнений Фронды. Само слово «парижанин» долгое время было синонимом «смутьяна», а слово «баррикада» произошло от «barriques» — заполненных землей бочек, использовавшихся в оборонительных укреплениях времен Католической лиги XVI века.

Пассажи мечты

Все эти годы Париж сохранял свои размеры, не вытягиваясь из старых границ. Население же к 1817 году выросло до 700 000 человек, а к 1844-му преодолело миллионный рубеж. Градопланированию, однако, не хватало масштабности, оно отражало исключительно запросы коммерции и политики, преследовавших в архитектуре свои узкие цели. Большинство новых зданий Парижа имело сугубо культовое назначение — например, часовня, построенная на месте убийства Людовика XVI и его супруги в знак искупления вины перед монаршей четой (рабочие Парижа возненавидели это здание с первого дня) — или исключительно коммерческое — как Биржа, строительство которой началось при Наполеоне, а завершилось в этот период. К облегчению парижан, в большинстве своем уставших и разоренных, новых помпезных проектов по прокладке озелененных улиц и возведению монументальных строений не затевалось, и пополнявшийся из доходов рядовых горожан налоговый карман Франции по этим расходным статьям не опустошался.

А вот на рынке частного жилья начала 1820-х годов жизнь била ключом, развивались ранее заброшенные и пустующие районы города. В 1819 году частная компания, занимавшаяся знаменитым проектом «Ла Перье», решила застраивать территории между улицами Ларошфуко, Тур-де-Дам и Сен-Лазар. Изначально здесь планировали возвести жилые кварталы, «полные свежего воздуха». Разработчики проекта не озаботились прокладкой дорог, связующих новые кварталы с городом, так как задумывали экологически чистый район, удаленный от грязных улиц центра столицы. Кварталы, названные Новыми Афинами, мгновенно стали популярными, привлекли видных политических и культурных деятелей, считавших, что жить вдали от города модно (по этой причине здесь поселились писатели Жорж Санд и Александр Дюма, актер Тальма).

Инвесторы и брокеры быстро поняли свою выгоду от застройки периферийных районов Парижа, и новые кварталы стали появляться на северных окраинах, как, например, в Батиньоле и к югу от Гренеля. Новые кварталы были меньше по размеру и не так вычурны, как постройки прошлого периода. В моду вошло подражание архитектуре Ренессанса XVI века. Однако это течение не превратило Марэ в модный район. Хотя новые жильцы могли позволить себе дома побогаче, строители не отступали от принятого в те годы минимализма.

Интересной новинкой для парижан и гостей столицы стали многочисленные крытые пассажи правого берега Сены, связавшие между собой улицы и бульвары, усложнившие сеть городских артерий. Они преобразили традиционные места прогулок и даже изменили отношение горожан к погоде. Идея крытых пассажей была для Франции не нова — на юго-западе страны с XIII столетия в большинстве городов строились крытые рынки, мода на которые пошла, скорее всего, от огромных арабских базаров. Примечательными чертами новых пассажей стали конструкция и дизайн. Они были возведены из камня и металла, что позволило достичь сочетания легкости и плавности декоративных металлических конструкций и солидной монументальности капитальных каменных стен. Эти строения стали полной противоположностью классической и неоклассической архитектуре города. К тому же пассажи использовались исключительно в коммерческих и развлекательных целях. Немец Фердинанд фон Галь заметил, что в пассажах можно курить, тогда как делать это на улице считалось неприличным; пассажи стали «излюбленным прибежищем курильщиков и праздношатающейся публики, местом работы многочисленных мелких торговцев. В каждом из таких сооружений присутствует хотя бы одно заведение для чистки одежды. В уютном заведении джентльмены удобно сидят на высоких стульях и читают газеты, пока служащие счищают грязь с их обуви и одежды». Благодаря тому, что городские пассажи играли роль центров торговли и развлечений тех лет, они стали воплощением модерна, столицей которого Париж считался по мнению всего цивилизованного мира XIX века.