Париж: анатомия великого города

Париж рос, но наблюдался продовольственный дефицит. Кольберу приходилось ввозить дешевые продукты питания из Польши и поймы Рейна. Основной рацион парижской бедноты составляли бобы, хлеб и различные травы. Те, кто не мог позволить себе экзотической роскоши cafés и limonadiers, жили на улицах, заполненных бродягами, поэтами, шлюхами и ворами — в эпицентре своеобразного ежедневного и (с появлением уличного освещения) еженощного парада. В ряды этих бедняков затесался самоучка «математик» Волесар — одинокий измученный человек (писатель Марк де Малле, довольно ленивый и пустой, назвал его «скелетом в лохмотьях»), который не к месту разражался поэтическими виршами.

Богачей больше волновало, что Волесар прославился как политический зелот (или потенциальный безумец) и проводил часы, буравя укоряющим взглядом окна новых rôtisseries[66] и ресторанов на рю Висконти и рю де Буши, где буржуа и аристократы угощались на глазах у голодающих парижан.

Глава двадцать первая Тень и зловоние

Париж начала XVIII века, несмотря на уверенный рост, больше походил на город провинциальный, а порой — и вовсе на пустырь. Всего в пяти минутах ходьбы от границы Сен-Жак раскинулись ячменные поля. Улицы пригорода Сен-Марсель, несмотря на то, что были замощены, казались зеленым сельским уголком. Состоятельный горожанин адвокат Дезэссар в своих мемуарах пишет о том, как приятно попасть в деревню всего за пятнадцать минут пешего хода от Военной школы и, опершись об ограду, поболтать о делах семейных с дружелюбным крестьянином, редко бывающим в Париже и далеким от столичной суеты. Ведущая в Париж королевская дорога зачастую пугала провинциалов и деревенских жителей. Шум был слышен задолго до появления города в поле зрения. Париж был и чудом, и кошмаром для того, кто жил в размеренном ритме сельской жизни, в согласии с природой, подчинявшейся смене времен года. Столица была воплощением шума, путаницы, беспорядка и насилия над душой. Всякий приезжий подвергался риску ограбления со стороны воров или банд бывших солдат, промышлявших у пригородных дорог.

Самыми знаменитыми, даже среди провинциалов, звуками города были так называемые «крики Парижа», которые издавали лоточники. Тексты, которые они выкрикивали, стали неотъемлемой частью парижского фольклора. Во времен Средневековья лоточники развлекали столицу сатирой, стихами и песнями. К началу 1700-х годов кастовая организация лоточников была не менее сложна, чем любой другой сегмент парижского общества. Торговцы крепкими напитками (их чашками покупали замерзшие и усталые горожане по пути на работу) и кофе в те времена пользовались особенной популярностью. Продавцы рыбы — обычно торговки — традиционно находились на нижней ступени иерархической лестницы, даже несмотря на любовь парижан к морепродуктам (их доставляли в столицу быстрее прочего провианта, транспортировка даров моря с побережья занимала не больше двух дней). В «бесконечную симфонию улиц» вливались голоса швейцаров, кучеров, проституток, выпивох, солдат и шарлатанов разного пошиба.

В бурлящей какофонии уличных звуков гулко разносились выкрики муниципальных глашатаев, предостерегавших народ не ходить по льду реки или, например, опасаться воров. Официальные объявления глашатаи выкрикивали под бой барабанов на главных площадях города или в порту. Время суток отмечали звоном церковных колоколов и боем часов на ратуше (на башне которой статуя Минервы сжимала в руке герб города) и на водонапорной башне «Самаритянка», стоявшей за Новым мостом. Парижский рабочий класс даже не замечал звуков, доносившихся сквозь тонкие стены дешевых многоквартирных домов: разговоров на повышенных тонах, ссор, храпа, пуков и отрыжек. Жители столицы славились тем, что принимались кричать и скандалить по самому незначительному поводу; чтобы отмежеваться от простонародья аристократия и буржуа намеренно старались говорить спокойно, на пониженных тонах. Все парижане, вне зависимости от классовой принадлежности, привыкли к запахам немытых тел, пищи, дерьма, кофе, животных и уличной грязи.

Панорамы

Стремясь точнее понять Париж и установить в нем хоть какой-то порядок, парижские архитекторы и картографы решили составить городские карты. С конца XVII века и до революции 1789 года было выпущено более ста карт Парижа. Но многочисленные схемы, несмотря на все желание и страсть их авторов-картографов, были крайне неточны.

Первопричиной неточности было намеренно непропорциональное расширение изображенных улиц, так, чтобы фасады зданий на рисунке выглядели детально и величественно. Следует заметить, что большинство парижских улиц тех времен не превышали в ширину 4,5 метров, но чаще были и того уже; мощеные улицы имели уклон к сточным канавам. Частенько, чтобы проехать по такому «проспекту» на карете, вознице приходилось прикладывать немало усилий, чтобы не съехать в канаву.