Париж – всегда отличная идея

– Он совершенно очарован тобой, – сказал Жан-Клод, – и он хотел бы, чтобы вы провели какое-то время наедине друг с другом.

Мне было абсолютно ясно, что он имел в виду, говоря «наедине». От боли и шока у меня перехватило дыхание, но я справилась с собой. Я собиралась заставить его сказать это вслух.

– Наедине?

Жан-Клод посмотрел на меня со значением. Слова же, которые он произнес, были как удар под дых. Они разом лишали меня всех иллюзий и показывали, как мало уважения питал он ко мне:

– Франсуа просто хочет побыть в компании. Раз уж я подарил тебе это очень дорогое платье, ты окажешь мне любезность, проявив такую же щедрость, но только по отношению к моему другу.

– Ты хочешь, чтобы я переспала с ним. Вот почему ты показал ему мою фотографию. Ты хочешь использовать меня, чтобы поторговаться с ним, – это был не вопрос, и он ничего не стал отрицать. Меня затошнило, и вовсе не от шампанского. Я не могла поверить, что Жан-Клод просит меня об этом. – Но почему? – я оглядела комнату. – В этой комнате огромное количество красивых женщин. Почему именно я?

– Потому что ты красивая девушка и твоей красоте сопутствует освежающее очарование невинности, – проговорил Жан-Клод. Он шагнул ближе ко мне, нависая надо мной, и мне это не понравилось. – Ты сказала, что сделаешь для меня все что угодно. Ты была неискренна?

И теперь я поняла, почему он угощал меня шампанским. Он, вероятно, думал, что если меня напоить, то я не буду против. Что ж, он ошибался. В мире не было столько шампанского, чтобы заставить меня заниматься проституцией, и, очевидно, Жан-Клод был не тем человеком, за которого я его принимала.

– Я имела в виду, что с удовольствием сделаю тебе массаж или принесу сэндвич, – сказала я. – Продавать свое тело твоим друзьям не входило в мои планы. Я отошла от него и покачала головой. – Найди кого-нибудь другого.

Его карие глаза потемнели, и он схватил меня за локоть.

– На тебе мое платье. Неужели ты думала, что за него не придется платить?

Глава семнадцатая

Платить? – повторила я. Меня поглотила неудержимая ярость.

Явное высокомерие, нахальство и наглость этого парня раздражали меня. Я чуть было не сорвала с себя это платье и не швырнула в него, но тогда я осталась бы почти голой, а в таком виде сложно поддерживать чувство собственного достоинства, к тому же сегодня ночью температура упадет до плюс пяти, так что для стриптиза было слишком холодно.

Вместо этого в моей голове промелькнул образ Дарби О’Ши, танцующей на шесте в Финнс-Холлоу, и я подумала, что она уж точно знала себе цену. Когда ее мужчина предал ее, она сказала ему проваливать ко всем чертям. Решив последовать ее примеру, я сделала шаг назад, посмотрела Жан-Клоду прямо в глаза и одним движением руки выплеснула содержимое своего бокала прямо ему в лицо.

Жан-Клод фыркнул, шампанское потекло по его шокированному лицу, а люди вокруг нас изумленно уставились на него. Это было восхитительно приятно.

– Не звони и не пиши мне – никогда, – прошипела я. С этими словами я стремительно вышла из комнаты, высоко подняв голову и выпрямив спину, как уходит со сцены примадонна. Люди поспешили убраться с моего пути, а дворецкий торопливо открыл мне дверь, как будто боялся, что я ее вышибу.

Я вышла из особняка, не зная, где нахожусь и как доберусь домой. Но мне было все равно. Я лучше окунусь в клоаку, чем когда-либо буду иметь дело с Жан-Клодом Биссетом. Сейчас мне казалось, что для меня он умер.

Я злилась на него, на себя, на все эти глупые золушкины мечты о нашем общем будущем. Я чувствовала себя полнейшей идиоткой. На глаза наворачивались слезы, но я не позволила им пролиться. Это было непросто, но я понимала, что у меня есть более насущная проблема, которую слезы решить не могли. Я должна была убраться отсюда к чертовой матери.

– Мадемуазель, – раздался мужской голос. Я подняла глаза и увидела водителя с сигаретой, под деревом, рядом с припаркованной машиной. Того самого водителя, который меня сюда привез. – Ça va[54]?

Что тут ответишь? Хреново. И это еще мягко сказано. Но здесь, прямо передо мной, был ярко сияющий спасительный свет.

– Indisposé[55], – я тяжело вздохнула, коснулась пальцами лба и поморщилась, не зная, как по-французски будет «головная боль».

– А-а, – сказал мужчина. Он затушил сигарету каблуком своего ботинка и открыл мне заднюю дверь. Жестом он пригласил меня сесть в машину и произнес на высокопарном английском языке:

– Я отвезу вас обратно.

Я одарила его самой яркой улыбкой, на какую только была способна:

– Merci beaucoup.

Дорога обратно заняла гораздо меньше времени. Я взглянула на свой телефон: было немногим больше девяти. Ночь еще только начиналась, но не для меня. Я собиралась принять долгий душ и смыть с себя весь этот отвратительный вечер.

Водитель притормозил прямо перед моим домом. Я не знала, сколько ему заплатить, но пока я рылась в своей сумочке, он сказал:

– Non non.

Я подняла глаза, и доброта на его лице чуть не заставила меня расплакаться.

– Спасибо.