Париж – всегда отличная идея

Ладно, это было очаровательно, хотя для меня не должно было иметь никакого значения, заметил он ее или нет. Ведь мы не встречались. Мы просто обменялись поцелуями. Мы по-прежнему были Найтли и Мартин, вода и нефть, или бензин и пламя, если хотите. В любом случае, плохое сочетание. Просто теперь я знала вкус его губ, а он – моих. И форму. В деталях. Такие вещи иногда происходят. Правда, раньше со мной такого никогда не случалось, но я знала из достоверного источника – от Аннабель, – что иногда такое бывает с некоторыми людьми.

Джейсон вернулся с подносом. На нем стояли две кружки самого густого и восхитительного горячего шоколада, который я когда-либо пробовала. И еще две тарелки, на каждой – по два печенья-макарон[66], розовое и зеленое. Я с восторгом посмотрела на Джейсона.

– Я не хочу, чтобы этот комплимент ударил тебе в голову, – сказала я, – но сейчас, с этим подносом в руках, ты самый совершенный мужчина, который когда-либо жил на этом свете.

Он рассмеялся и поставил поднос на стол, выгружая кружки и тарелки.

– Я постараюсь не лопнуть от гордости, тем более что у меня есть тайное подозрение, что любой мужчина с горячим шоколадом и макаронами (со вкусом фисташек и розы!) в твоих глазах многое приобретает.

– Это определенно свидетельствует в его пользу, – согласилась я и обхватила кружку руками, позволив теплу просочиться сквозь мои холодные пальцы.

Я смотрела, как Джейсон опускает ложку в искусно оформленные свежевзбитые сливки, покрытые шоколадными завитушками. Вместе со сливками он зачерпнул немного горячего шоколада. Попробовав его, он закрыл глаза, словно смакуя каждую нотку вкуса. Я подумала, что он так же занимается и любовью, наслаждаясь каждым моментом.

Уф! Мое лицо вспыхнуло, и температура моего тела резко подскочила, когда я представила эту картину. Это было плохо. У меня не должно быть непристойных мыслей о коллеге. Если уж на то пошло, мне вообще не следовало его целовать. У Мишель из отдела кадров случился бы припадок, если бы она узнала об этом.

«Никаких личных отношений между сотрудниками» – правило, на котором она всегда настаивала. Эта мысль заставила меня слегка запаниковать. «Мы были в Париже, – рассуждала я, – это был несчастный случай. Да, мои губы случайно коснулись его губ. Такое случается. Тьфу, блин!»

Мне нужно было установить какие-то границы, и желательно как можно скорее. Я попыталась вспомнить все, что делал Найтли и что сводило меня с ума. Но пока не могла придумать абсолютно ничего. Черт подери!

Разгоряченная, я отпустила свою кружку и сняла его пиджак, заботливо повесив на спинку стула. Когда я подняла глаза, Джейсон пристально смотрел на меня. Он указал на мою кружку:

– Ты должна попробовать его. Это… Ну, это тебе не растворимый горячий шоколад, который делает твоя бабуля, – уж точно.

Я взяла ложку. Из-под взбитых сливок виднелся темно-коричневый с глянцевым блеском горячий шоколад. Опустив туда ложку, я словно нырнула в этот темный шоколадный мусс и зачерпнула немного шоколада, сливок и парочку шоколадных завитков.

Когда я поднесла это к губам, то заметила, что Джейсон смотрит на мой рот. Это заставило меня смутиться. Я опустила взгляд, чтобы ненароком не капнуть шоколадом на свое белое платье. Я слизнула его с ложки и внезапно забыла о своей застенчивости и манерах – черт, я даже забыла свое имя.

– Боже ж мой, – произнесла я, когда шелковистая текстура шоколада и взбитых сливок скользнула по моему языку и вниз по горлу в самом изысканном взрывном сочетании горького и сладкого вкуса. Я почувствовала, как вкусовые рецепторы, которые дремали всю мою жизнь, внезапно проснулись и потребовали большего.

Я взглянула на Джейсона:

– Я думаю, что прямо здесь и сейчас я поверила в существование Бога.

Он рассмеялся, а затем зачерпнул еще одну ложечку chocolat chaud и сказал:

– Я так влюбился в него, что, пожалуй, на нем женюсь.

Я отхлебнула еще шоколада и решила, что готова съесть макарон. Пододвинув к Джейсону одну из тарелок, я спросила:

– Попробуем вместе?

– Давай. Сначала фисташковый?

Я кивнула, и мы оба потянулись за бледно-зеленым безе с кремом в форме печенья. Мы одновременно откусили по кусочку. Это было великолепно. Хрустящее и в то же время тягучее безе со сливочной сердцевиной растаяло у меня во рту, оставив восхитительно нежное послевкусие фисташек.

– Как же вкусно, – сказал Джейсон. – Я возьму с собой коробку таких.

– Не искушай меня, я даже не хочу думать о том, сколько калорий мы потребляем прямо сейчас!

– Мы в Париже – калории не считаются, – Джейсон задумчиво посмотрел на меня. – Никогда бы не подумал, что ты сладкоежка, Мартин.

– О, сладкоежка? Это мягко сказано, – я улыбнулась ему, блеснув зубами.

– Твоя сдержанность в офисе не имеет себе равных, – сказал Джейсон. – Когда приходит время пятничных пончиков, я ни разу не видел, чтобы ты их трескала. Ты даже их не заказываешь.

– Потому что иначе я съела бы сразу пять штук, – ответила я. – Когда меня искушают, я становлюсь слабой, очень слабой девушкой.

– Правда? – спросил он. И после этого мы больше не говорили о пончиках.