Парижская мода. Культурная история

По ее мнению, этот феномен не зависел от торговых барьеров, поскольку единственной иностранной страной, где «нью-йоркский стиль» пользовался стабильным успехом, была Япония. Во всех остальных странах американская мода была представлена только синими джинсами. При этом для самих американцев Нью-Йорк уже к 1970‐м годам был столицей моды, а американский рынок приносил довольно большую прибыль американским дизайнерам и производителям.

Мода в моде

«Париж по-прежнему остается мировой столицей моды», – объявила Диана Вриланд в 1983 году во введении к каталогу выставки Ива Сен-Лорана в Метрополитен-музее[534]. Вриланд, конечно, всегда была поклонницей парижской моды и не интересовалась американской спортивной одеждой. Тем не менее к 1980‐м годам она не была одинока в своем увлечении – особенно если говорить о парижской высокой моде. В 1968 году Сен-Лоран признавался, что продолжает заниматься своим делом только ради своих сотрудников. В 1983 году он призвал к возвращению «престижа и роскоши моды 1950‐х годов»[535].

Мода действительно находилась на пороге впечатляющего возрождения. В январе 1983 года модный дом Chanel на улице Камбон, долго пребывавший в состоянии упадка, представил свою первую коллекцию высокой моды, созданную Карлом Лагерфельдом. Он приобрел известность как блестящий модельер-фрилансер, работавший на производителей готовой одежды, таких как Chloé. На Лагерфельда была возложена миссия обновить бренд Chanel. Хотя его первая коллекция получила неоднозначные отзывы, она включала в себя блестящее вечернее платье, инкрустированное украшениями, выполненными в технике тромплей, одновременно воссоздававшее традиционный стиль Chanel и адаптировавшее его к современности. Вскоре Лагерфельд модифицировал модели: плечи стали шире, подолы короче; он работал с новыми материалами, например с денимом. Первоначально он работал только в области высокой моды, но вскоре занялся и коллекциями готовой одежды от Chanel.

Возрождение модного дома Chanel знаменовало возвращение модной роскоши. В 1985 году заголовок на первой полосе в газете New York Times гласил: «Парижская мода – это не только шик, но и главный источник дохода». Читателям сообщалось, что индустрия моды вносит «существенный вклад» во французскую экономику. Например, «швея в Chanel в среднем приносит [государству] в 50 раз больше дохода от экспортной торговли, чем французский рабочий». Экономист Джон Кеннет Гэлбрейт полагал, что не стоит «тратить целое состояние, пытаясь стать высокотехнологичной нацией»: вместо этого «Франции лучше сосредоточиться на том, что у нее получается лучше всего» – например, на женской моде[536].

Мистический ореол, окружавший парижскую моду, был чрезвычайно важным фактором: «В Омахе все будет иначе». Считалось, что именно благодаря парижской моде индустрия может «продемонстрировать себя в наилучшем свете»; парижская мода служит образцом совершенной роскоши и высшего мастерства; кроме того, она является лабораторией экспериментальных стилей, способных положить начало новым модным трендам. В результате производители, покупатели и журналисты со всего мира приезжали в Париж, «чтобы понять, в каком направлении развивается мода»[537]. В 1986 году газета New York Times писала: «После движения по маршруту Милан – Лондон – Париж начинают появляться новые темы. Все согласны… с тем, что Италия в кризисе, Лондон в тумане, а Париж вернул себе законное место на вершине модной пирамиды»[538].

«Мода была в моде», и новые игроки на рынке решили, что настало время «разбудить спящих красавиц высокой моды»[539]. В 1987 году в результате слияния компаний Louis Vuitton и Möet Hennessey была создана крупнейшая многопрофильная корпорация производителей роскоши LVMH. Еще до этого слияния Бернар Арно и Жан-Жак Пикар назначили Кристиана Лакруа главой нового модного дома. 3 февраля 1987 года Лакруа представил свою первую коллекцию высокой моды со впечатляющими юбками-пуф, которые он уже начал разрабатывать в доме Patou. Он использовал яркие цвета и узоры и пышные силуэты, а его стремительный взлет напоминал феноменальный успех Диора. По словам Кэрри Донован, одежда Лакруа могла показаться фантастическим творением: «Но именно в этом и есть суть высокой моды: это воображение, которое уносит нас в неизведанные миры, и театр, который помогает нам воплотить наши мечты»[540].