Парижская мода. Культурная история

Считается, что Шанель говорила: «Первая война создала меня. В 1919 году я проснулась знаменитой». Это явное преувеличение. Она была модисткой-шляпницей, потом владелицей магазинов в Довиле (1913) и Биаррице (1916) – и лишь затем основала собственный модный дом в Париже. Однако война определенно стимулировала радикальные перемены и в моде, и в образе жизни, и этот процесс обычно ассоциируется с деятельностью Шанель. Между тем, несмотря на расхожее мнение, вовсе не Шанель избавила женщин от корсета, и не она изобрела маленькое черное платье. Пуаре и Вионне объявили войну корсету годами ранее, когда Шанель еще была содержанкой, а в эпоху Первой мировой войны черный цвет был уже принят «для официальных костюмов или траурных платьев». Реклама в американском издании Vogue 1918 года гласит: «Черный… может быть одновременно холодным и соблазнительным, дерзким и исполненным достоинства»[421]. Шанель определенно предпочитала нейтральные цвета, например черный, темно-синий, бежевый (и заявляла, что ее «тошнит» от ярких красок Пуаре), но были и другие модельеры, которые развивались в том же направлении.

Поклонники Шанель объясняют ее успех ставкой на практичную моду. Одна из известных историков моды наивно полагает:

Модели Коко Шанель были воплощением здравого смысла… Карманы должны быть практичными, и расположены разумно, а пуговицы должны застегиваться. Она сделала бедность шикарной, оставив в костюме лишь самое необходимое… Представители благородных родов нищали, и стиль Шанель отлично им подходил. Русские вельможи работали таксистами, а великие княгини – моделями. Шанель встречалась с обедневшим великим князем Дмитрием, поэтому знала о бедах этих людей не понаслышке. Ее одежда была воплощением реальности[422].

Никто и никогда, однако, не выглядел бедным в костюме от Шанель, и ни один бедняк не смог бы его себе позволить. Князь Дмитрий, заядлый игрок, сам по себе был дорогим аксессуаром даже по меркам Шанель. Много лет назад я брала интервью у миссис Джеймс Ротшильд и спросила, носила ли она одежду от Шанель в 1920‐е годы. Та ответила: «Ох, нет. Это было слишком дорого». Созданный Шанель стиль «шикарной бедности» (как его называл Пуаре) смотрелся исключительно дорого, создаваемый сочетанием непревзойденного мастерства и обманчивой простоты. Даже ее бижутерия не была дешевой.

Подлинный секрет успеха Шанель заключался не в том, что ее одежда была практична, а в том, что она позволяла богатым людям выглядеть молодо и непринужденно. В западном мире сформировался новый идеальный образ женщины, на фоне которого довоенная гипертрофированная элегантность выглядела старомодной. Даже экзотизмы Пуаре, когда-то вызывавшие восторг, теперь казались утомительными. Выглядеть так, будто уделяешь костюму слишком много внимания, стало démodé[423]. Современность требовала носить одежду avec desinvolture, в свободной и легкой манере. Поскольку для нас это все еще актуально, мы продолжаем восхищаться Шанель. И все же, как заметил сам Карл Лагерфельд, если взглянуть на фотографии или иллюстрации модных нарядов 1920‐х годов, мы не сможем отличить костюмы от Шанель от одежды, созданной другими кутюрье. Мода полностью обновлялась, но не одна Шанель была за это ответственна.[424]

La Femme Moderne [425]

Первые модные тренды XX столетия начали появляться в авангардистских кругах еще до 1914 года. Но только после Первой мировой войны общество ощутило на себе влияние модной революции по-настоящему. Франция понесла катастрофические потери: 1,4 миллиона французских солдат погибли во время Первой мировой войны и еще 1,1 миллиона были сильно изувечены. В блестящей книге «Бесполая цивилизация: Реконструкция гендера в послевоенной Франции, 1917–1927» Мэри-Луиза Робертс пишет, что кровавая бойня, которую пережили молодые мужчины во время Второй мировой войны, и триумф образа la femme moderne, также именуемого la garçonne («женщина-мальчик»), в сознании французов были тесно связаны. «В послевоенный период мода несла на себе символический груз социального беспокойства, вызванного предполагаемым влиянием войны на гендерные отношения… Феминистки, дизайнеры (и мужчины и женщины) и женщины, носившие новые модные костюмы, видели в них шаг к физической мобильности и свободе. Поскольку новая мода трактовалась именно так – как визуальный маркер освобождения – она также приобретала политический смысл»[426].