Парижские мальчики в сталинской Москве

Несколько лет назад писатель Виктор Сенча сумел с максимальной точностью и достоверностью реконструировать, что могло произойти с Эфроном. Он обратил внимание, что раненых с передовой обычно увозят не по одному, а небольшими партиями. И, что интересно, в тот же день пропало без вести еще четверо. Помимо Георгия, это красноармейцы Латып Абилкаиров, Василий Дробозин, Туйлубек Колдубеков, Николай Угнич. Трое – уже взрослые мужики под сорок лет или даже за сорок (Угнич). Василию Дробозину, как и Эфрону, девятнадцать, но он уже успел повоевать и даже был представлен к медали “За отвагу”. Возможно, их эвакуировали вместе. Вез раненых не гужевой санитарный обоз, а, видимо, автомобиль. В тот день дивизионный медсанбат вывозил раненых с передовой, используя порожние грузовики: грузовик подвозил на передовую боеприпасы, а обратно возвращался не порожняком – в кузове машины увозили раненых.

День 7 июля был солнечным, чем и воспользовалась немецкая авиация. Немцы обстреливали и бомбили не только атакующие советские части, но даже их тыловые коммуникации. Во время операции “Багратион” у советских летчиков было полное господство в воздухе, численный перевес в истребителях, бомбардировщиках, штурмовиках был подавляющим. Но в тот несчастный день именно на этом участке фронта советских самолетов почему-то не оказалось.

Сколько написано об ужасе атаки с воздуха… Но лучше всего сказано поэтом, которого Мур лишь однажды упоминает в своем дневнике.

Вдалеке возник невнятный,
Новый, ноющий, двукратный,
Через миг уже понятный
И томящий душу звук.

Звук тот самый, при котором

В прифронтовой полосе
Поначалу все шоферы
Разбегались от шоссе.¹²⁷⁹

Вероятнее всего, грузовик с ранеными был атакован немецким пикировщиком или штурмовиком. Случилось это, как предполагает Виктор Сенча, на полпути между передовой и 183-м медсанбатом. После прямого попадания бомбы должен был взорваться и бак с горючим. Машина превратилась в огромный факел.

Вспышка пламени была не только последним, но и первым, что, должно быть, увидел в своей жизни Мур. Цветаева писала, будто “в самую секунду его рождения на полу возле кровати загорелся спирт, и он предстал во взрыве синего пламени”. Вся жизнь между двумя взрывами. Появился из огня и ушел в огонь.

2

Вскоре после взятия Друйки советское наступление приостановилось на две недели: немцы перебросили против 6-й Гвардейской армии подкрепления. Возобновится наступление лишь в двадцатых числах, а полуразрушенный Даугавпилс возьмут войска соседнего 2-го Прибалтийского фронта 27 июля. Москва салютует им двадцатью залпами из 224-х орудий.

Похоронку на Георгия Эфрона так и не пришлют. Однажды в квартиру Елизаветы Яковлевны придет девушка, чтобы узнать, что случилось с Муром, почему он перестал писать. Но как звали эту девушку, Елизавета Яковлевна не сообщает. Вероятнее всего, это была Раиса. По крайней мере, точно известно, что Мур писал ей с фронта. Но цветаевед Елена Коркина предполагает, что это могла быть и Валя Предатько. О ней Мур не писал полтора года, но ведь его поздние дневники не сохранились, а в письмах он не был так откровенен. Следы обеих девушек затерялись, и об их судьбе и судьбе писем Георгия Эфрона к ним пока ничего не известно. Да и гибель Мура вплоть до исследований Станислава Грибанова считалась неподтвержденной. В списках погибших он не значился.

Только в конце 1973 года Гашим Сеидов напишет Грибанову: “Эфрон Георгий Сергеевич героически, мужественно сражался [со] злейшим врагом нашей Родины и отдал свой молодой жизни <…> прошу передайте матери Эфрона, что мы гордимся с ней, так как она воспитала сына Героя”.¹²⁸⁰

В деревне Струневщина Друйского сельсовета Браславского района Витебской области есть воинское захоронение № 2199. Над могилой стоит памятник с надписью “Эфрон Георгий Сергеевич, погиб в июле 1944 года”. Его установили местные жители в 1977 или 1978 году, прочитав статью в журнале “Неман”.[198] Но со дня гибели Георгия к тому времени прошло больше тридцати лет. Откуда могли знать, что в прежде безымянной могиле лежит именно тело Георгия Эфрона?

Ариадна Эфрон отсидит все восемь лет и выйдет на свободу только в 1948 году, но через год будет снова арестована и отправлена на поселение в Туруханск. Муля Гуревич успеет с нею встретиться, но его карьера в 1949 году пойдет под гору. Очевидно, он попадет под кампанию “борьбы с космополитизмом”. Его исключат из партии, уволят с работы, арестуют и расстреляют. Ариадна Эфрон вернется из пожизненной ссылки в 1955 году, предварительно написав известное нам письмо в военную прокуратуру. Оно завершалось такими словами: “…весь остаток своей жизни буду стараться оправдать оказанное мне доверие. Спасибо советскому правосудию!”

После войны