Парижские мальчики в сталинской Москве

В солдатской военной форме, с медалями “За отвагу” и “За победу над Германией”, с нашивкой за ранение на груди, появился на московских улицах Дмитрий Сеземан. Не эмигрант, не пасынок бывшего белогвардейца, не сын “врагов народа”, а воин-победитель. Сразу ли пошел искать работу или отдохнул несколько дней, мы не знаем. А тогда было где отдохнуть, даже если не хватало денег на вечер в дорогом коммерческом ресторане. В театре “Эрмитаж” снова гастролировал белорусский джаз Эдди Рознера, на которого Митя и Мур ходили пять лет назад. Концертный зал имени Чайковского открыл сезон выступлением ансамбля Александрова и русского народного хора имени Пятницкого. Вряд ли их выступления привлекли Дмитрия, но вскоре в зале Чайковского начнутся литературно-музыкальные вечера, посвященные Рахманинову и Чайковскому. На главной сцене Большого театра давали “Вильгельма Телля”, “Лебединое озеро”, “Снегурочку”, в его филиале – “Риголетто”, “Русалку”, “Псковитянку”. В театре имени Станиславского и Немировича-Данченко ставили оперетту Иоганна Штрауса “Цыганский барон” и балет “Шахерезада” на музыку знаменитой сюиты Римского-Корсакова. У меломана Дмитрия был выбор.

Работу он найдет очень скоро, что не удивительно. Человек энциклопедических знаний¹²⁸⁵, владевший французским в совершенстве, он был начитан в современной и классической литературе. Наконец, в послевоенной сталинской Москве Дмитрий не одинок. Дядя Арсений Николаевич – доктор исторических наук. Другой дядя, Дмитрий Николаевич, – член-корреспондент Академии наук и лауреат Сталинской премии. Третий, Всеволод Николаевич, получит Сталинскую премию через четыре года. А брат Алексей работает во Всесоюзном радиокомитете, на престижном иновещании, где только за один комментарий платили по 200 рублей.¹²⁸⁶ За гонорарами в кассе радиокомитета выстраивались длинные очереди, где можно было встретить известных музыкантов, певцов, чтецов, поэтов. И Дмитрий, и Алексей стали востребованными, высокооплачиваемыми специалистами. Алексей остался на радио, а Дмитрий со временем будет работать в респектабельном советском общественно-политическом журнале “Новое время”.

Опасность снова нависла над ним в годы антисемитской кампании, известной под политкорректным названием “борьба с космополитизмом”. Начальство смущала “еврейская” фамилия Сеземан. И тогда Дмитрия спасла христианская вера: “…я бросился искать свидетельство о крещении на дне шкафа <…>. С энтузиазмом я принес его вместе с бумагой, которую написал, и положил это на стол моего босса”¹²⁸⁷, – вспоминал он. Минус на минус дал плюс. Религия была прежде “отягчающим вину обстоятельством”, теперь же оказалась железобетонной защитой.

После смерти Сталина наступили другие времена, для Дмитрия – вполне благополучные. “По сравнению с тем, что было до этого, у меня была хорошая жизнь <…>. И у меня действительно материальных причин к недовольству не было никаких, я очень прилично зарабатывал, мне редакция моя дала квартиру, была машина, ездил в Коктебель”, – рассказывал он историку и журналисту Михаилу Соколову в эфире радиостанции “Свобода”.

Дмитрий женился на дочери великолепной Фаины Шевченко (тоже Фаине). У них родилась дочь – Екатерина Сеземан.¹²⁸⁸

Дмитрий Сеземан как будто шел по пути, который в свое время наметил для себя Мур. Человек “ренессансной культуры”¹²⁸⁹, “…сверходаренный стилист-переводчик, родители которого были убиты НКВД”¹²⁹⁰, – так пишет о Дмитрии Сеземане его хороший знакомый Никита Кривошеин, писатель, переводчик, автор книги “Дважды француз Советского Союза”.

Парижские мальчики

Парижские мальчики в Москве? Но ведь я тоже парижский мальчик!” – скажет мне Никита Игоревич Кривошеин в своей парижской квартире на Avenue d’Italie. Он родился в Париже в 1934-м. На четырнадцатом году жизни родители привезут его в Советский Союз, хотя ничего доброго их в СССР не ждало: “соцпроисхождение” такое, что хоть сразу расстреливай. Дед Никиты, Александр Васильевич Кривошеин, царский министр, соратник Столыпина, премьер-министр у барона Врангеля, умер за границей. Отец – Игорь Александрович, белогвардеец, воевал против большевиков с оружием в руках. Мать – дочь банкира, после революции бежала из Петрограда за границу по льду Финского залива.

Во Франции у Игоря Кривошеина была работа. Он был инженером с двумя французскими дипломами (физико-математический факультет Сорбонны и Высшая электротехническая школа) и героем французского Сопротивления. Во Франции его ждали обеспеченная жизнь и почет. Но любовь к России, тоска по Родине оказались сильнее рациональных расчетов и чувства самосохранения. Любовь вообще сильнее всех чувств, в том числе – любовь к Отечеству.