Парижские подробности, или Неуловимый Париж

А ежели воскресным не ранним утром (до полудня город почти пуст – la grasse matinée[238]), спустившись по бульвару Сен-Мишель, свернуть направо и пройти по улице л’Аббе-де-л’Эпэ мимо древней, простой и стройной церкви Сен-Жак-дю-О-Па[239], а потом лабиринтами узких улочек добраться до «хемингуэевской» площади Контрэскарп, то можно оказаться на знаменитой Муф (прозвище улицы Муффтар). Так и случилось с нами однажды, в февральский, холодный для Парижа полдень – градусов пять выше ноля. Звуки Муф казались сначала обычными воскресными звуками: рынок имеет свою оркестровку, крики продавцов, их веками срежиссированная веселая перебранка – фарсовый театральный вариант колоритно описанных Золя ссор торговок в «Чреве Парижа».

В самом ее низу, у собора Св. Медара, где шумел традиционный рынок, начинала собираться по-особенному оживленная, сосредоточенно радостная маленькая толпа. Корректно накрашенные дамы, юные барышни со светло распахнутыми веселыми глазами, одетые не то чтобы нарядно, но старательно и празднично, что нынче редкость, подтянутые, до глянца выбритые господа. Большинство же – в том возрасте, который во Франции определяется деликатным выражением «entre deux âges»[240].

Продавец на улице Муффтар

Жизель и Мишель

Под маленьким навесом немолодой, загорелый, седой, белозубый аккордеонист. Он был во главе этого события, его незаметной режиссуре подчинялись все. Он играл, иногда напевал, объявлял и комментировал номера. Живой аккордеон, веселые голоса, происходило некое общее событие, встреча, праздник, свидание друзей. Да, это было нечто вроде того, что прежде называлось le bal musette[241]. Уже потом я узнал, что именно так называют это явление в Париже – «мюзет на Муффтар».

Седой аккордеонист – человек известный, о нем были телепередачи, ему посвящены диски. Его зовут Кристиан Бассуль. В молодости учитель английского языка, он уже почти полвека – душа и режиссер мюзет. Живет в крохотной квартирке неподалеку, на улице Паскаля, среди предметов и мебели своего детства, говорит, что именно поэтому ощущает себя мальчишкой.

Все это я узнал много позже, но, признаться, вся эта информация мне кажется даже избыточной. Когда-то в тридцатые годы песенку «Под крышами Парижа» («Sous les toits de Paris»), давшую название фильму Рене Клера, знали и напевали во всем мире. Фильм прославлен и забыт, а мелодия и, главное, само это словосочетание «под крышами Парижа» еще живут на окраинах нашей памяти: смутные черно-белые картины бедной парижской улицы, прохожим продают листки с текстом песни, и они поют ее под аккомпанемент шарманки или аккордеона. Кепки, широкие брюки, шейные платки, распахнутые воротники, ножи в карманах, гренадин, вино, абсент, танцы, любовь, смерть… Поэтому, вероятно, и танцы на Муффтар дороги мне именно своей близостью к романтическим видениям минувшего, и подробности (их я поневоле узнаю все больше) о людях, кажущихся мне видениями былого, мне хоть и любопытны, но словно бы и в тягость. Мы давно перезнакомились и нежно обнимаемся при встрече, но все эти прелестные люди для меня скорее духи, герои, а не мои современники из плоти и крови.

Собравшимся – совершенно как в том фильме – раздавали отпечатанные тексты песенок. Играл аккордеон, и не юная, но прелестная своей открытой веселостью и звонким, с хрипотцой голосом и ясными глазами дама громко пела «Мой любовник из Сен-Жана» («Mon amant de Saint-Jean»), старую песенку Эмиля Каррара на слова Леона Ажеля, впервые спетую еще в 1942-м Люсьен Делиль. Как девушка потеряла голову в объятиях того, кто показался ей самым красивым в Сен-Жане: «Comment ne pas perdre la tête…»[242] Ей подпевали, как полвека назад. И грустили при последних словах:

Il ne m’aime plus,
C’est du passé, n’en parlons plus[243]

.

В центре бала всегда – уже немолодой, сильно состарившийся на нашей памяти щеголь, напоминающий героев-апашей, этих коварных charmeurs из классических фильмов «noir et blanc» тридцатых годов, с лицом сухим, надменным и опасно красивым, бесстрастным во время танцев. Танцует он неустанно, непрерывно, совершенно профессионально, и удостоенные его внимания дамы, даже те, кто танцует отлично, робеют, стесняются и стараются так, что порой путают фигуры. Его постоянная и верная партнерша – великолепная Жизель, которой можно дать и двадцать пять, и шестьдесят, – танцует лучше всех. Они, увы, расстались. Где она теперь, прекрасная рыжая Жизель?

Каждое воскресенье блистательный этот танцор по имени Мишель приходит в другом наряде и часто в разнообразных кепках, что увеличивает его сходство с персонажами старых кинокартин.