Парижские сестры

– Для этого есть наблюдатель, так что нам дадут знать, если они будут освобождены. Понимаю, это тяжело перенести, но самое лучшее, что вы можете сделать сейчас, ради них самих и ради себя, это намертво засесть здесь. Через несколько дней мы узнаем, так или иначе… – Он замолчал. – Поешьте, а? Поддержите свои силы хотя бы слегка.

Эти темные, одинокие часы стали одной из самых больших трудностей, которые пришлось пережить Мирей. Перед ней всплывали лица подруг: нежная улыбка Клэр, теплый взгляд Виви. Что с ними в этот момент происходит? А сейчас? А теперь? Она едва соображала. Эта мука вынудила ее утратить над собой контроль и молотить костяшками пальцев по грубым каменным стенам погреба до тех пор, пока на них не выступила кровь. Затем, всхлипывая, она опустилась на пол и из ее груди вырвались сырые, сердитые рыдания, которые исходили из самой глубины её души, вконец раздирали ей горло.

Она думала, что сойдет с ума.

Часы сменялись днями, она по-прежнему была разгневана и раздражена до крайности, но все, что осталось в итоге, свелось к холодной, твердой решимости пережить все выпавшие трудности на ее долю; она надеялась, что Клэр и Виви окажутся не менее стойкими.

Она потеряла счет времени, но, в конце концов, красильщик открыл дверь погреба и вывел ее из темноты обратно на серый свет зимнего вечера.

– Теперь вы можете спокойно вернуться в atelier. Ваши подруги – очень смелые девушки. Их не смогли сломить даже пытки, – сказал он ей. – Они не произнесли ни слова.

Ее сердце охватила надежда.

– Слава богу! Они в порядке? И смогут вернуться домой?

Он покачал головой, лицо его было крайне серьезно.

– Все, что мы знаем – им изрядно досталось, но они все еще живы. От присутствия на авеню Фош они избавлены. Но их доставят в тюрьму, где сидят политзаключенные. Пойдем, дитя мое. Я отвезу тебя домой.

Никогда бы она не подумала, что пошивочная вызовет в ней столько эмоций, но когда она открыла дверь, знакомый запах накрахмаленной ткани и вид стульев, на которых сидели швеи, сейчас аккуратно пододвинутые к столу в полумраке зала, пробудили в ее сердце жажду того, чтобы все стало, как неделю назад. И пусть лампа льет свет на угол стола, пусть медная коса Виви тихо сияет, пока она занята работой. Ей хотелось услышать, как Клэр ругает Виви за то, что та опять работает допоздна, доказывая, что ей следует немедленно убрать рукоделие и подняться наверх на ужин.

Но комнату наполняли лишь мрак и тишина, оттеняя этим ее пустоту.

Она медленно миновала следующие несколько лестничных пролетов, пытаясь как можно дольше оттянуть последний момент, прежде чем открыть дверь в квартиру на пятом этаже и войти в пустоту и тишину, еще более ужасную, чем та, с которой ей пришлось столкнуться в последние дни.

Она собралась с духом, приготовилась и вошла.

Ее собственная комната была почти нетронутой: по-видимому, гестапо было слишком озабочено захватом Клэр и Вивьен, и ни о чем больше не беспокоилось; но она ожидала увидеть ужасные следы их пребывания в других комнатах. К своему удивлению Мирей поняла, что во время ее отсутствия в квартире кто-то был. Комнаты Клэр и Виви были аккуратно прибраны, дверцы шкафа закрыты, одежда сложена и распределена по ящикам, даже стул был исправен. По всей видимости, здесь поработал друг, а не враг.

В темноте комнаты Клэр что-то мягко блестело. На подоконнике возле кровати лежал серебряный медальон, который Мирей подарила ей на позапрошлое Рождество. Мирей подняла его и медленно пропустила цепочку сквозь пальцы. После минутного колебания она защелкнула на шее застежку. Она решила, что будет носить его ради Клэр и Виви, пока они снова не вернутся домой. Она закрыла двери в их спальни и медленно направилась к своей.

Она даже не стала раздеваться, просто сбросила туфли и натянула одеяла на дрожащее тело. Лежа в темноте, она вспомнила, что красильщик недавно сообщил ей, когда пришел освободить ее. И какое облегчение охватило её, после сообщения о том, что Клэр и Виви еще живы. Он нежно пожал ей руку и произнес:

– Только не строй несбыточных надежд, дитя мое, – его лицо было исполнено печали. – Твои подруги спасли тебя. И многих из нас тоже. Но себя спасти они по-прежнему не могут.

Она с вызовом сжала руку вокруг медальона, который висел над ее сердцем. Костяшки ее до сих пор влажных пальцев были покрыты струпьями, которые трескались и сочились кровью, когда она сжимала пальцы в кулак. Клэр и Виви были еще живы. Они перенесли ужасы пыток в штаб-квартире гестапо. Ведь ничего хуже быть не может, правда же? Они по-прежнему оставались вместе. Конечно же, они выживут.

* * *

Клэр продолжала крепко держаться за руку Виви, пока машина не остановилась перед домом номер восемьдесят четыре по авеню Фош. Снаружи он выглядел подобно большинству других зданий в элегантном шестнадцатом arrondissement.