Парижские тайны. Том 2

– Бедняки всей душой почитают его как истинного священника.

– Тогда я продолжу свою мысль. Когда кюре что-нибудь говорит, ему надо верить, поскольку он не способен лгать; а все-таки поверить, что наш хозяин милосерден, великодушен, я никак не могу, хоть убейте.

– Здорово сказано, Шаламель! Здорово!

– В это можно поверить только как в чудо.

– Ферран великодушен! Да он способен с любого шкуру содрать.

– Но все же, господа, сорок су на завтрак он нам выдает!

– Ну и что? Это ничего не доказывает. Мелочь!

– Да, господа, а с другой стороны, старший клерк сказал, что патрон в течение трех дней перевел огромную сумму в банковские билеты и что…

– Что?

– Ну, расскажи!

– Тут кроется тайна.

– Тем более… Какая же тайна?

– Дайте слово, что никому не расскажете.

– Клянемся жизнью наших детей.

– Пусть моя тетка Мессидор станет продажной шлюхой, если я проболтаюсь хоть словом!

– А теперь вспомним, как торжественно говорил король Людовик Четырнадцатый венецианскому дожу, обращаясь к придворным:

Коль в тайну клерк был посвящен,
Ее вмиг выболтает он[43]

.

– Да ну тебя, Шаламель, с твоими поговорками!

– Смерть Шаламелю!

– Пословицы выражают мудрость народа; потому я требую, чтобы ты открыл нам свою тайну.

– Довольно болтать… я поклялся старшему клерку сохранить это в тайне…

– Но он же не запретил тебе поведать тайну всему свету?

– Не бойся, отсюда это не выйдет, рассказывай!

– Да он сам сгорает от желания сообщить новость!

– Ну, ладно! Хозяин продает контору. Кажется, уже продал.

– Вот это да!

– Вот так новость!..

– Ошеломительно!

– Поразительно!

– А теперь возникает вопрос: кто взвалит на себя дело, которое хозяин решил с себя спихнуть?

– Господи, как несносен этот Шаламель и его вечные каламбуры!

– Откуда мне знать, кому он продает свою контору?

– Если он ее продает, значит, хочет вести праздную жизнь, задавать балы, развлекаться, как говорят в высшем свете.

– В конце концов, у него есть средства.

– И семья на нем не висит.

– Да уж наверняка есть на что. Старший клерк говорит, что у него больше миллиона, включая стоимость конторы.

– Больше миллиона – это неплохо.

– Говорят, он тайком играл на бирже вместе с майором Робером и выиграл много денег.

– И притом жил как скряга.

– Да, но уж если скряга начнет транжирить, он становится расточительнее любого мота.

– Я согласен с Шаламелем: теперь хозяин хочет пожить в свое удовольствие.

– Он совершит непростительную ошибку, если не предастся сладострастию, не погрузится в наслаждения Голконды… раз есть деньги… ибо, как сказал меланхоличный Оссиан в пещере Фингала:

Любой судья не прочь кутнуть. Ну что ж!
Есть деньги – есть и право на кутеж.

– К черту Шаламеля!

– Что за чушь!

– Да, но у хозяина совсем не тот вид, не похоже, чтобы он мог наслаждаться.

– Вид у него такой, что краше в гроб кладут!

– А кюре еще восхищается его милосердием!

– Ну так что же? Истинное милосердие прежде всего обращается на себя самого. Ты что, дикарь, не знаешь, чего требует от тебя всевышний? Если хозяин просит для себя милостыню в виде утонченных наслаждений… его долг себе их доставить… иначе он сам себе покажется ничтожеством…

– Больше всего меня удивляет его новый друг, который словно с неба свалился и ходит за ним как тень.

– Не говоря уже о том, что он уродлив…

– Рыжий, как морковка…

– Я готов подумать, что этот втируша появился на свет благодаря случайной ошибке господина Феррана на заре его молодости, ибо, как говорил Орел из Мо[44] в связи с пострижением в монахини обворожительной Лавальер:

С кем ни свяжись: будь молод он, будь стар —
Ребеночка тебе оставят в дар.

– Смерть Шаламелю!

– Правда… Он никому не дает слова сказать!

– Какая глупость! Утверждать, что новичок – сын патрона! Да он старше нашего хозяина, сразу видно.

– Ну и что? Строго говоря, какое это имеет значение?

– То есть как! Что же, по-твоему, сын может быть старше отца?

– Господа, я подумал об исключительном, самом необычайном случае.

– Как же ты объясняешь?

– Очень просто: патрон появился на свет потому, что его друг в молодости согрешил и стал отцом Феррана, вместо того чтобы быть его сыном.

– К черту Шаламеля!

– Не слушайте его; он как начнет болтать, то и конца не видно.

– Верно то, что втируша ни на минуту не оставляет Феррана.

– Сидит с ним в кабинете безотлучно, едят они вместе, один без другого шага не сделает.

– Я, кажется, уже встречал здесь этого гостя.

– А я его не видел.

– Скажите, господа, вы не заметили, что вот уже несколько дней, как здесь каждые два часа появляется мужчина с длинными светлыми усами и военной выправкой и вызывает этого незваного гостя через швейцара? Тот выходит поговорить с ним, а затем усач поворачивается кругом, как автомат, и уходит, чтобы через два часа появиться снова.

– Верно, я тоже это заметил… Мне показалось также, что, когда я уходил, я видел на улице несколько человек, которые наблюдали за нашим домом.

– Серьезно, здесь происходит что-то необычное.