Парижский детектив

— Хотел показать двойника. Не знаю, как вы, а я очень и очень рад.

— Неужели это все, что вам от меня было надо? — Она приняла из моих рук чашку чая. Она не переставала улыбаться, хотя к ее улыбке примешивалась осторожность во взгляде. Мягкие, словно беличьи, кисти. Брови немного приподняты. Как она была хороша!

— А у вас действительно есть такой человек, ради которого вы бы пришли к почтамту в такой дождь?

— Есть, — она опустила глаза, и щеки ее еще больше раскраснелись.

— И как же его зовут?

— Коля. Мы познакомились с ним в августе, на теплоходе. Он обещал позвонить и не позвонил. Он знает, что я в «Фиалке» работаю, но почему-то ни разу не зашел. Забыл меня, наверное. А я так обрадовалась, даже мужу позвонила, чтобы он дочку к матери отправил, а сам с ночевкой на дачу поехал. Стольким наврала, — она, словно извиняясь, обняла себя за плечи и вздохнула. — И все напрасно.

— Может, еще позвонит?

— Не знаю… Говорю же — забыл. А мы с ним, знаете, целовались. Я мужу-то почти не изменяю, а Колю как увидела, так что-то со мной сталось. Так крепко он меня обнял… Да что я вам все рассказываю?! Мне пора домой… — Она сделала попытку подняться, но я слегка надавил на ее плечо.

— Прошу вас, не торопитесь… Я потом провожу вас…

— Когда потом? — Она занервничала.

— Понимаете, я хотел бы вас сфотографировать.

— Зачем? — Ее глаза стрельнули испуганным блеском.

— У меня коллекция, — я принес из спальни альбом с фотографиями. — Смотрите, вот, к примеру, женщина, играющая на гитаре, найдите ее под номером 64. Ну как?

Анна была поражена схожестью портрета и фотопортрета.

— Это потрясающе! А где же вы взяли такое платье?

— Да это обычная простыня и кусок оранжевого шелка от портьеры. Гитара моя, вот она, висит на стене.

— Но я не могу раздеться перед вами.

— А вы передо мной и не раздевайтесь. Я выйду, а вы разденетесь, сядете вот тут, возле торшера, и, когда будете готовы, крикните меня. Все произойдет очень быстро, вы даже не успеете застесняться.

Моя гостья задумалась. Я же, пользуясь моментом, установил софиты, приготовил фотоаппарат и, подмигнув смущенной Анне, вышел из комнаты.

Вернулся я через полчаса. Очевидно, меня следовало казнить за мою жестокость. Все это время я стоял в подъезде, разглядывая пузырящиеся лужи, и думал о мадемуазель Анне. «До чего ослепительна эта плоть. Просто хочется ее погладить», — вспомнил я Ренуара.

Поднимаясь по темной лестнице к себе, я мог только предполагать, как встретит меня моя гостья. Я тихо отворил дверь и едва слышными шагами подошел к двери, ведущей в комнату. Мадемуазель Анны я там не обнаружил и тогда устремился в спальню. Приоткрыв дверь, я замер, вглядываясь в полумрак, пока не почувствовал совсем близко присутствие в комнате женщины.

Она сидела на маленьком пуфе перед зеркалом, в темноте, она была обнажена, и когда мои глаза привыкли к темноте, я мог убедиться в том, что она по-настоящему прекрасна. Она задумалась. Ждала-ждала меня, замерзла, наверно, решила немного пройтись, забрела в спальню и, только увидев себя в зеркале, поразилась в очередной раз своей схожести с молодой француженкой Ренуара.

— А, это вы? — очнувшись, сказала она и с готовностью поднялась с пуфа. — А я тут задумалась и забыла вас позвать.

— Вы уже не стесняетесь меня?

— Знаете, нет. Я прочитала в вашей книге, что портрет этой женщины висит в Пушкинском музее, в Москве, представляете, сколько человек рассматривают ее? А здесь вы один, почему же я должна вас стесняться? Фотографируйте поскорее, и я пойду. Мне завтра вставать рано, у нас в кафе учет.

Я жестом пригласил ее в комнату, усадил на стул.

— Как вы думаете, Коля позвонит мне?

— Конечно, — ответил я и сделал первый кадр.

— Может быть, он в командировке или заболел, — рассуждала она. — Ведь может же случиться такое?

— Может, — я сделал еще один кадр.

— А вам я нравлюсь? — О, что это был за взгляд!

Я защелкал фотоаппаратом, моля бога, чтобы получились эти волшебные кадры. Мадемуазель Анна между тем вдруг засобиралась, подняла ворох одежды и бросилась в спальню одеваться.

— Я вспомнила, что сегодня ко мне должна прийти Катя, она, наверное, сидит сейчас у соседки ждет меня. Как бы им не пришло в голову обзванивать больницы… Они же будут спрашивать, куда это я делась.

Она метнулась в прихожую и принялась зашнуровывать высокие кожаные боты. От нее по-прежнему пахло кофе и карамелью. Мне показалось тогда, что, попытайся я лизнуть ее розовое сливочное ухо, оно окажется сладким и душистым. Я обхватил ее сзади за плечи и прижал к себе.

— Вы действительно замужем, Анна?

— Я не Анна, но действительно замужем. — Она часто задышала. — Помните, как сказала актриса Жанна Самари: «Ренуар не создан для брака. Он сочетается со всеми женщинами, которых пишет, через прикосновение своей кисти». — Она улыбнулась. — Вот так. Помогите мне, пожалуйста, надеть плащ. Спасибо. Так что не обижайтесь, но вы сочетаетесь посредством фотоаппарата.

Мы вышли из подъезда. Дождь отлакировал улицу до блеска, влажный воздух приятно остужал щеки. Я был словно пьян или возбужден, словно мне было удивительно хорошо.