Парижское эхо

– Пока не знаю. Я отправила черновик главы профессору Путнам, и ей очень понравилось. Сейчас у нашего факультета есть кое-какие деньги. Думаю, если смогу найти интересную тему для следующего исследования, они разрешат мне остаться.

С трудом верится, что это были мои собственные слова – я сочиняла на ходу. Но как бы то ни было, между нами двумя моя карьера – далеко не самый важный предмет для разговора.

В ожидании реакции со стороны Джулиана я откинулась на спинку стула из темного дерева и обвела взглядом зал. В приглушенном свете бра сидели парочки, компании друзей и одинокий гурман, расположившийся за столиком у окна. Отовсюду доносился легкий звон стекла и фарфора, а голоса людей слились в неразборчивый гул. Я чувствовала, как меня отпускает тревога. Все будет хорошо.

Мне было трудно смотреть на Джулиана – теперь, когда я думала о нем совершенно иначе. Я стеснялась. Мне очень хотелось рассказать ему о том, что со мной случилось в отеле «Парк». Я по-прежнему не знала, как объяснить произошедшее, и боялась о нем вспоминать. Надеялась, что Джулиан поможет мне во всем разобраться, но что еще важнее – мне хотелось, чтобы у него в этой истории была своя роль. Однако в тот момент заговорить об этом я не смогла. Ничего страшного, время еще представится.

– Твоему издателю понравился де Мюссе?

– Они отреагировали вежливо, но боюсь, в итоге напечатают только пару сотен экземпляров.

– На днях я наконец дочитала «Декабрьскую ночь».

– Не прошло и…

– Что поделать? Я очень медленно читаю, Джулиан.

– Тебе понравилось?

– Да. Хотя французская поэзия периода романтизма всегда казалась мне немного…

– Легкомысленной?

– Да. Мне очень понравилась концовка. Неожиданная.

– И такая грустная. «Ami, je suis la solitude». Но по-моему, он заслужил право на грусть. Рифмы просто замечательные.

– Согласна. Так чем в итоге оказалась его аутоскопия? Художественным приемом? Или?

– Никто толком не знает. Это вполне реальное явление, хотя и редкое. Скорее всего это расстройство восприятия, когда твой мозг не поспевает за реальностью. Кратковременная рассинхронизация вроде той, что случается при дежавю. Ты чувствуешь, как на мгновение теряешь связь с миром, а потом, точно по щелчку, возвращаешься обратно.

– Что ж, полагаю, каждый из нас нечаянно ловил собственное отражение в зеркале или витрине магазина. Или, бывает, уйдешь с головой в какую-нибудь книгу и вдруг опомнишься, потому что у тебя занемела нога.

– Да. Ты заново себя придумываешь. Переосмысляешь. Вот эти повторяющиеся моменты чистого самосознания, которые мы к тому же включаем по желанию, – они и есть ключ к человеческим талантам. – Джулиан рассмеялся. – Помню, как в свою первую ночь в одной римской гостинице пошел в ванную и решил, что там засел какой-то преступник. Я уже приготовился к драке, как вдруг вспомнил, что на стене висит зеркало.

– Полагаю, незваный гость тоже был пьян?

– Скорее напуган, чем пьян. В любом случае, если верить ученым, у некоторых людей через аутоскопию проявляются более серьезные заболевания.

– Но де Мюссе – не тот случай?

– Отнюдь. Думаю, ему нравилось это состояние, а потом он просто немного преувеличивал – в поэтических целях. Однако с нашим мозгом всегда так: никто ничего не знает наверняка.

После кофе Джулиан сказал:

– Хочешь, выпьем фин-а-л’о у меня дома? Как в старые добрые времена?

– Хочу. С удовольствием.

На улице мы поймали такси. Усевшись с Джулианом на заднее сиденье, я вновь почувствовала некоторую неловкость.

Когда водитель повернул на бульвар Капуцинок, я прошептала:

– Если хочешь, теперь уже можно положить руку на мое колено.

– Ты уверена?

– Ш-ш-ш.

Я наклонилась к нему и поцеловала в губы. Джулиан провел ладонью от моего колена до бедра.

– У тебя такая приятная кожа, – прошептал он.

– Божечки, – ответила я, заглянув в его глаза.

Когда мы поднялись в квартиру над эльзасской пивной, Джулиан стал готовить напитки. Мы уже собирались устроиться между стопками книг в охряном свете ламп, как вдруг он схватил мое запястье и сказал:

– Подожди! Прежде чем ты сядешь, у меня есть к тебе предложение.

– Какое?

– Пойдем со мной.

Он отвел меня в коридор.

– Итак. Направо спальня. Ванная чуть дальше. В конце коридора – кухня. Дело в том, что здесь есть еще одна комната, которая мне совершенно не нужна. Очень тихая, с видом на двор. По утрам там светит солнце. Ты могла бы работать за этим столом. Мы бы поставили к тебе диван. Там в глубине есть даже крошечная душевая.

– Джулиан, ты что, предлагаешь мне переехать?

– Да. Но у женщины обязательно должна быть своя комната.

– Что ж, если только мне не придется в ней спать.

– Моя дорогая Ханна, спи где пожелаешь.

Вернувшись в гостиную мы наконец сели на покрытый бархатом диван.

– Мне нужно кое-что тебе сказать, – начала я.

– Что?

– Мне совсем не нравится фин-а-л’о.

– Попробуй пить его без л’о. А я-то думал, что помогаю тебе воплотить в жизнь фантазию о Хемингуэе.

– Я отказалась от нее десять лет назад. Как и от русского поэта. Может, выпьем вместо этого вина?

– У меня есть бутылка. Приберегал ее для особого случая.